Последующие полчаса, может, чуть больше или меньше, я потеряла ход времени, превратились в бесконечную борьбу, которая завершилась аварией. Как ни пыталась сбросить скорость, уйти от столкновения, таки воткнулась в столб. Искря, он повалился на крышу паромобиля, прогнув ее над пассажирским сидением.

Кончено. И к лучшему – наступит хоть какая-то определенность.

Только сейчас сообразила, что в свистопляске смерти успела пристегнуться, и истерично расхохоталась. Хвала рефлексам, иначе бы давно вылетела под колеса.

Дрожащими, плохо слушавшимися пальцами щелкнула креплением. Ремень скользнул по телу, словно змея. Он потревожил раненное плечо. Боль вновь вонзила зубы в тело, слезами вырвалась наружу.

Я должна, должна, я справлюсь!

Диктино, где мой диктино? Нужно вызвать полицию. Вряд ли судьба спасет дважды.

Прибор в руках завибрировал. Вскрикнув от неожиданности, выронила его. Диктино продолжал надрываться. Но вот подняла, глянула на код звонившего и разрыдалась. Всхлипывая, нажала рычажок. Меня трясло, как в лихорадке, вновь не хватало воздуха, хотя я больше не бежала.

– Госпожа ишт Мазера, где вас носит? – раздался усталый и такой родной голос. – Сдали ключи от своего номера, переехали в мой. Ничего объяснить не желаете?

Хочу, но слова застряли в горле.

– Что-то случилось? – мгновенно насторожился Лотеску.

– Вы… Я…

– Магдалена, где вы? Быстро взяли себя в руки и огляделись! – прикрикнул начальник.

Метод выбрался правильный, достучался до разума. Сбивчиво, односложно, но сумела назвать предположительный квадрант, только под конец расклеилась, всхлипнула:

– Он меня убьет до приезда полиции! Вы не успеете ничего передать адвокату.

– Да к, – крепкое словцо, – адвоката! Меня под залог выпустили, сам найду.

Так хочется дожить, хассаби, так хочется!

Разговор оборвался, а я все еще судорожно сжимала диктино. В груди теплилась надежда.

Время тянулось мучительно медленно. Баюкая раненое плечо, напряженно вглядывалась в темноту, гадая, кто подоспеет раньше: убийца или спасение?

До полиции я не дозвонилась. На дворе глубокая ночь, я не знаю ни адреса, ни кода ближайшего отделения, а в комиссариате не отвечали. Безусловно, Лотеску сделает необходимые вызовы, но пока они доберутся…

Руку пекло, боль добралась до грудины. Неужели действие импульса распространилось по крови? Но ведь паралича нет, ранение по касательной.

Сжавшись на водительском сидении, боялась лишний раз оглядеться.

Пар над капотом уже развеялся, мотор утих. Бедный владелец, сколько денег потратит на ремонт, если вообще можно что-либо сделать с искореженным металлом. Удар пришелся на пассажирскую сторону и вышел таким сильным, что дверь прогнулась, а стекло треснуло. Сама я обзавелась парочкой синяков и ушибов.

Надеясь отыскать что-либо полезное, осмотрела бардачок.

Все же какая удача, что дверь оказалась открытой! Но вскоре я поняла, мое спасение обернулось несчастьем для другого человека. Никакой случайности, никакой халатности – вот удостоверение на извоз, документы, лицензия. Где-то там, неподалеку от почты, остался владелец паромобиля, которого с нетерпением ждала в архиве. Извозчик не доехал самую малость.

Брелок с ключом-пластиной наверняка запасной. Его часто кладут в бардачок, если работают с напарником.

Может, выбраться наружу, а не ждать, пока злой убийца исправит оплошность? Только ноги ватные, далеко не убегу.

Горько усмехнулась. Вот и попадешь на первые полосы газет, как хотела.

Темнота казалась враждебной. Фонарь, в который врезалась, естественно погас, до ближайшего – десяток шагов. Целая вечность!

Никто не встревожился, не вышел посмотреть, что произошло, хотя дом рядом жилой. Может, пустует, а, может, люди не хотят неприятностей. Я бы отодвинула занавеску, выглянула и вызвала полицию. Хоть бы действительно вызвали!

Плечо нарывало. Странно, но боль не позволяла окончательно утонуть в панике. У меня стучали зубы, дрожь волнами прокатывалась по телу, но я все еще не потеряла способности мыслить здраво, только результаты раздумий не радовали. Из оружия только шокер – ничто против парцилена.

Обострившееся зрение уловило в сумерках приближавшийся силуэт. Вот и пришла смерть. Сглотнуть бы, только во рту пересохло. Попробовала закричать – получился мышиный писк.

Оцепенев, бессильно наблюдала за тем, как убийца постепенно вырисовывался посреди пустынной улицы. Он снова не спешил, точно знал, жертва устала и исчерпала лимит везения.

Знакомое тепло защекотало висок. Значит, в голову. По крайней мере, сразу.

Вот почему ленилась, не получила права? Не один раз бы пригодились, и теперь по собственной дурости!..

Удар сердца. Еще один.

Теперь я хорошо его видела, хотя на улице по-прежнему темно. Бесформенный плащ, широкополая шляпа – все, чтобы полностью скрыть приметы. По такому портрету никого не найдешь.

Вновь блеснуло дуло парцилена.

Судорожно вздохнула. Надо закрыть глаза, но не могу.

Пространство сужается до предела, до нас двоих, время, наоборот, растягивается, даже мгновение длится часами. Только вот падаю не я – он. Убийца, выронив парцилен, валится на колени. Оружие с легким звяканьем отлетает к сточному желобу.

Как, почему? Ничего не понимаю и жадно дышу, словно утопающий, выбравшийся на берег. И кричу, что есть мочи, кричу неизвестно откуда прорезавшимся голосом, когда вижу второго мужчину. Он возникает из темноты; в руках тоже парцилен. Мужчина склоняется над убийцей, приставив дуло к горлу, проверяет пульс и выпрямляется.

– Магдалена! – знакомый голос прорывается сквозь пучину страха, но я все еще не верю.

Тогда мужчина отходит в сторону, под фонарь, и я захлебываюсь вырвавшимися наружу рыданиями.

Кончено! Спасена!

Все еще рыдаю, когда Лотеску медленно, чтобы не напугать, подходит к паромобилю. Он выглядит осунувшимся, в той рубашке и брюках, которые передала с адвокатом. Дальше образ начальника расплылся в одно большое радужное пятно – слезы застлали взор.

– Магдалена, с вами все в порядке? – в голосе звучит тревога.

Хочу ответить и не могу. Сдвинуться с места тоже. Оцепенение спало, меня била крупная дрожь. Холодно, словно на дворе зима. Плечо, наоборот, горит, дотронуться невозможно.

– Все хорошо, он мертв. Все кончено, Лена, тихо! – хассаби разговаривает как с маленькой, тепло, ласково. – Не надо бояться.

На меня пахнуло ночным воздухом – Лотеску открыл дверь паромобиля. Вот ведь, даже не заблокировала. Дура, эмоциональная дура, которая наплакала целое озеро и не в силах остановиться.