– Значит, вы уверены в том, что нужно разворачивать выпуск этого оружия?

– Абсолютно уверена, товарищ Сталин. Поверьте, тут ошибка исключена.

– Хорошо, ваша точка зрения нам понятна…

Как обстоят дела с другими рекомендованными видами оружия, Ольга совершенно не представляла. По ее расчетам, 45-миллиметровая противотанковая пушка уже могла проходить испытания, и ДШК тоже должен был быть готов. Начался ли выпуск этих изделий, надобность в которых не вызывала сомнений, она не знала. Никто с Ольгой по этому поводу не разговаривал и ее мнения не спрашивал.

– Николай Федорович, вы видели образец пистолета-пулемета?

– Нет, я лично не видел, но мне рассказывали о ППД. Дорогая, сложная в разборке и никому не нужная игрушка.

– Хорошо, представьте себе, что у вас половина состава вооружена ПП, который имеет простую конструкцию, безотказен, легко обслуживается. О какой рукопашной может идти речь? Вы представляете, какую плотность огня может развить такое подразделение как в обороне, так и в атаке?

– Таня, современный бой начинается стрелковым оружием с дистанции в километр, что будет делать, по-вашему, половина бойцов, вооруженных ПП, если они могут вести прицельную стрельбу с дистанции в сто метров? У вас половина подразделения выключена из боевых действий, потому что вооружена пукалками, а не полноценным оружием!

– Николай Федорович, не надо давить авторитетом. У нас с вами научный спор по тактике. Вы ведь согласны, что тактика такая же точная наука, как и математика, и подчиняется своим объективным правилам, как игра в шахматы. Еще в четырнадцатом году пехота беспрепятственно подбиралась к укреплениям противника на расстояние триста – четыреста метров под прикрытием огня своей артиллерии. Дальность прицельного огня ПП – двести метров. Именно на этом участке вам необходимо создать максимальную плотность огня, не давая противнику подобраться на дистанцию броска ручной гранаты. С другой стороны, солдат солдату рознь. Уверена, больше половины бойцов типичного подразделения РККА на дистанции триста – четыреста метров не попадут из трехлинейки в ростовую мишень. Хорошо, если с двухсот метров попадут, в чем я сильно сомневаюсь. Так вооружите ту половину подразделения, которая неважно стреляет, автоматами, это я так называю ПП. Пусть они стреляют с дистанции уверенного попадания, но стреляют много и часто. Вторая половина, умеющая стрелять метров на четыреста, вооружена винтовками и начинает заградительный огонь сразу после артподготовки противника. А если у вас есть бойцы, умеющие стрелять на восемьсот метров, их нужно вооружить снайперскими винтовками, замаскировать в стороне от основных позиций так, чтобы они могли вести огонь по командному составу противника до и во время артподготовки. Тогда можно будет сказать, что вы правильно распорядились составом подразделения.

– Вот когда это будет в уставе записано, тогда и будем так делать, а пока, увы, все, что вы говорите, – это ваши фантазии.

– Тогда напишите предложение в отдел Генштаба, который правит уставы, или мне прикажете это сделать?

– Конечно, вам, Таня. Вы это придумали, вы и пишите.

– Я-то напишу, хоть и не женское это дело, а чем будут заниматься наши доблестные командиры?

– Будут готовиться за вас жизнь отдать на поле боя!

– Вот мы и добрались до основной проблемы командного состава РККА. Вам не кажется, Николай Федорович, что наш народ, отдавая все возможное Красной армии, требует от ее командиров не того, чтобы они отдавали жизнь на поле боя, а того, чтобы они забирали жизни у врагов Советского Союза. Чтобы они побеждали, а не умирали. Отдать жизнь – много ума не надо. Победить и остаться в живых, сохранить своих бойцов – вот задача командира. А штыковые атаки, желание отдать жизнь на поле боя – все это троцкизм, который въелся в кровь и плоть РККА, его нужно выжигать каленым железом. Или вы со мной не согласны, Николай Федорович?

– То, что с троцкизмом нужно бороться, тут я с вами согласен, Татьяна Ивановна. Со всем остальным – нет. Может, мы отложим пока наши споры и пойдем подкрепимся? Ребята, думаю, уже все в ресторане. И Лев Захарович уже там.

– Ну раз Лев Захарович, тогда конечно. – Не скрывая иронии, Ольга поднялась и направилась к выходу.

– Вижу, вы не очень любите Льва Захаровича?

– Я очень товарища Сталина люблю, на других не хватает.

– Язычок у вас, однако… сочувствую вашему будущему мужу, Татьяна Ивановна.

– Спасибо за то, что не исключаете такой возможности… – Оле почему-то стало грустно, вспомнились Сергей и ее «семейная» жизнь, продолжавшаяся так недолго.

– Что ж вы так взгрустнули, Таня… найдется и на вашу голову счастье. Мы, мужики, народ рисковый, нас длинным языком не испугать. Хотя учиться его придерживать – это вам не помешает, и до того, как счастье свое найдете, и после, – с задумчивым видом заметило начальство.

Вагон-ресторан был заполнен меньше чем наполовину. До обеда еще оставалось время, для завтрака было слишком поздно, но комиссия во главе с Мехлисом оккупировала несколько столов, наполнив вагон-ресторан командными голосами, широкими галифе, блеском ромбов и шпал. Заказав плотной официантке не менее плотный завтрак, плавно перетекающий в обед, товарищи военные руководствовались проверенным принципом: раньше начнешь – позже кончишь. Недовольно глянув на опоздавших, начальство решило отметиться.

– Почему опаздываем, товарищ полковник?

– Так не было приказа, товарищ армейский комиссар второго ранга. Да и товарищ лейтенант меня не выпускала.

Народ дружно заржал.

– Почему вы не выпускали товарища полковника к нам, товарищ лейтенант?

– Обсуждали боевой устав пехотных войск РККА, товарищ армейский комиссар второго ранга! – Звонко отчеканила Оля правдивый ответ, который вызвал еще более продолжительный хохот присутствующих. Даже вытаращенные глаза Мехлиса подобрели. «У него проблемы со щитовидкой, надо бы вождю намекнуть, чтобы к врачам отправил, может, не будет такой психованный. Хотя… он ему такой и нужен».

– Это другое дело. Будем считать причину уважительной.

Но на этом внимание к ее скромной особе не иссякло. Заметив, что девушка демонстративно отодвинула рюмку и налила себе в стакан минералки, начальство продолжило расспросы.

– Почему вы не пьете, товарищ лейтенант?

– Врачи запретили – умру, если выпью, товарищ армейский комиссар второго ранга.

– Что ж это с вами такое?

– Мне бы не хотелось об этом…

– Хватит вам стесняться, тут все свои.

– У меня зашита в вену капсула со специальным составом. При наличии алкоголя в крови она превращается в смертельный яд.

Все примолкли, сочувственно глядя на нее, представили себе жизнь с такой штучкой внутри и мысленно содрогнулись от страшной перспективы.

– Зачем это?