Это был мой шанс искупить смерть Джейн, которого я ждала более сорока лет.

Но она не выполнила свою часть сделки. Джейн все равно мучает меня во сне. «Ты действительно думала, что я тебя отпущу? – смеется она каждую ночь в моей камере. – Тебе никогда не будет покоя, Бетти. Никогда».

Стюарт плакал, когда психолог показала мне письма Бетти. Я тоже, но муж меня удивил. Раньше я не видела слез на его лице.

– Я и не подозревал, что их брак был таким, – произнес он. – Я знаю, что папа бывал суров, но это…

Он развел руками в жесте «я с трудом в это верю».

– Сочувствую, – сказала я, положив руку ему на плечо. Я надеялась, что Стюарт пожмет ее или даст мне какой-нибудь знак, что я могу обнять его. Он этого не сделал.

Однако сейчас важнее всего моя свекровь.

Когда мы наконец привезем ее домой, Бетти потребуется серьезная помощь. Тюремного психолога на всех не хватает. У нее полно других дел. Конечно, я читала о сокращении штатов в тюрьмах, как и все остальные. Но впервые на личном опыте убедилась, как это отрицательно влияет на персонал и заключенных.

Мы снова навестим Бетти на следующей неделе. Если повезет, сможем поговорить с ней о том, как нам всем жить дальше. Вероятно, мы убедим ее, что она заслуживает прощения.

Рано или поздно мне придется обратить внимание и на проблемы в моем браке. Я должна рассказать Стюарту о своих страхах по поводу Джанин. И все же я слишком боюсь откровенного разговора – вдруг это станет окончательным разрывом. Это все равно что ступать по тонкому льду.

Но как, черт побери, нам дальше жить одной семьей, даже когда Бетти освободят? Стюарт может заявить, что мы должны остаться вместе ради детей, и это будет пожизненным приговором к страданиям, если он собирается и впредь отгораживаться от меня каменной стеной почти полного молчания.

А ведь еще нужно думать и о работе…

Мне кажется, вот-вот должно что-то случиться.

И через несколько дней это случается.

– Знаешь, – говорит отец, когда я звоню узнать, как у него дела, – я тут подумал. Давай немного приберемся в комнате для гостей. Приезжай в эти выходные, если сможешь.

Я уже целую вечность пытаюсь заставить его убрать там мусор. Я подозреваю, что он таким образом пытается отвлечь меня от моих проблем. Отец оказывал мне всяческую поддержку, что удивительно, учитывая, что у моей матери тоже был роман. «Никто не совершенен, любовь моя», – сказал он мне после суда.

– Почему так срочно? – спрашиваю я.

Отец отвечает не сразу.

– Просто показалось, что пришло время. Вот и все.

Я еду туда в выходные. Когда я оцениваю стоящую перед нами задачу, у меня руки опускаются. Одних выходных мало. Отец все сохранил! Мои старые школьные табели, программы спектаклей, на которые он и моя мать водили меня в местный театр; фотографии, где я – маленькая девочка на пляже рядом с родителями.

На многих снимках я только с мамой, уже подросток. Мы похожи больше, чем мне запомнилось, если не считать прически.

– Черт возьми, – смущенно произносит папа после того, как мы час с лишним все это разгребаем. – Тут полно хлама. Я и забыл сколько.

Все вещи пахнут старостью.

– Я вижу.

– Вот что я тебе скажу, – продолжает он. – Может, пока оставишь эту сторону в покое и займешься вон той кучей?

Я смотрю туда, куда указывает отец. В углу – стопка потрепанных картонных коробок, запечатанных широкой коричневой лентой, такую я обычно храню для рождественских посылок.

– Наверное, сначала надо закончить здесь, – замечаю я. – Иначе получится беспорядок.

– Ты просто пока взгляни, что в тех коробках, – говорит он сдавленно. – Я ненадолго отлучусь. Мы обсудим их содержимое, когда я вернусь.

Интересно, что это на него нашло? С другой стороны, отец, как и все мы, был потрясен смертью Мэтью. Это изменило всех нас.

Когда он уходит, мне требуется целая вечность, чтобы снять всю ленту – отчасти потому, что она прочно прилипла, но еще я боюсь того, что могу там найти. У меня стойкое ощущение, что это как-то связано с моей матерью. Письма от ее любовника? Их совместные фотографии? Свидетельства многолетней неверности?

В конце концов я снимаю ленту и открываю картонный верх, задыхаясь в вихре пыли. Я была права. Там действительно письма.

Но они адресованы мне.

Десятки писем.

Нераспечатанных.

По штемпелю на верхнем письме видно, что оно было отправлено на следующий день после ухода мамы, когда я только приступила к учебе в театральной школе. С бьющимся сердцем я просовываю большой палец под клапан конверта и разворачиваю листок бумаги внутри.

Дорогая Поппи!

Представляю, как ты сейчас обижена и сердита на меня. Но, надеюсь, ты все поймешь, когда станешь старше.

Я вышла замуж за твоего отца, потому что он подвернулся под руку. Это может показаться безумием, но тогда все было по-другому. Некоторые девушки, как и я, беспокоились, что нам никто не сделает предложения и мы засидимся в старых девах. В те дни нельзя было просто жить вместе, как вы все это делаете сейчас.

Кроме того, я хотела ребенка. Как же мы оба тебя обожали! Мы бы родили второго, но этому не суждено было случиться. Не потому, что я больше не могла рожать, как мы тебе объясняли, а потому, что к тому времени я уже разлюбила твоего отца. По правде говоря, я вообще никогда его не любила. Он не был груб со мной. Он – хороший человек. Но не было и страсти. К тому же он старше меня. А я все еще хотела исследовать жизнь. Да, знаю, что это звучит эгоистично. Но я говорю правду.

И вот однажды я встретила мужчину. Он отдыхал здесь с женой и ребенком. Они играли на пляже. Ты была со мной, Поппи. Тебе было восемь лет. Мы начали с ним болтать и… что я могу сказать? Это произошло мгновенно. Как удар молнии. Конечно, мы держали это в тайне от всех. О, какими же мы чувствовали себя виноватыми! Мы виделись, когда могли, хотя это было трудно, поскольку он жил очень далеко. Несколько раз разрывали отношения, потому что не хотели причинять боль нашим семьям. Но всегда кто-то из нас снова звонил другому.

Мы заключили договор. Решили, что когда нашим девочкам – его дочь твоя ровесница, Поппи, – исполнится восемнадцать и вы поступите в колледж, мы заново начнем нашу жизнь, уже друг с другом. Я отчаянно надеялась, что ты будешь достаточно взрослой, чтобы понять меня.

Я молюсь, чтобы ты поняла, дорогая. Мы с Тони снимаем маленький домик на острове Уайт. Вот картинка. Раньше я всегда любила рисовать, но не было времени. Теперь его слишком много.

Ниже небольшой набросок залива с высокими холмами над ним. Я и не подозревала, что мама такая художница. Так вот откуда у Дейзи этот дар!