а, например, Уильям Ллойд Гаррисон[51], боровшийся за права избранного им народа, Сэмюэл Гридли Хоув[52], возвращавший слепоглухонемым утраченные ощущения, Чарльз Самнер[53], остававшийся неподкупным, когда остальных продавали и покупали, а также многочисленные женщины, отличавшиеся щедростью души и делавшие свое дело столь же незаметно, как Эбби Гиббонс[54], которая тридцать лет дарила рождественское веселье двум сотням маленьких нищих из городского приюта, а кроме того, спасала Магдалин и обучала каторжников.

Урок этот был преподан Розе именно тогда, когда она оказалась готова его усвоить, он дал ей понять, каким благородным поприщем является филантропия, заверил ее в правильности сделанного выбора и подготовил к долгой жизни, наполненной любовью, трудом и тихим удовлетворением, которые непубличная благотворительность дарует тем, кто не ищет никаких наград и довольствуется сознанием, что о поступках их знает «один лишь Бог».

Воспоследовало несколько тревожных недель, полных изнуряющих метаний от надежды к страху, ибо Жизнь и Смерть сошлись в свирепой схватке и Смерть не раз едва не одерживала верх. Но Фиби оставалась на посту, пренебрегая опасностью и презирая Смерть, с отвагой и самоотверженностью, какие часто проявляют женщины. В свой труд она вложила всю душу и все силы и, когда ситуация выглядела совсем уж безнадежной, восклицала со страстной энергией, которая, как считается, возносит подобные призывы прямо на небеса:

– Исполни эту мою просьбу, о Создатель, – и я никогда не стану просить ничего для себя!

Такие молитвы бывают услышаны, а истовая самоотверженность способна творить чудеса даже там, где исчерпаны все прочие средства. Призыв Фиби не остался без ответа, ее самоотречение принесло плоды, и долгое бдение завершилось на светлом рассвете. Доктор Алек не раз потом повторял, что она сохранила ему жизнь силой своей воли, что в те часы, когда он словно бы лежал в беспамятстве, он чувствовал, как сильная и теплая рука сжимает его руку, будто сопротивляясь силе течения, готового унести его прочь. Тот миг, когда он снова ее узнал, стал счастливейшим в ее жизни: он поднял на нее запавшие глаза, в которых мелькнула тень улыбки, и попытался с прежней жизнерадостностью произнести:

– Передай Розе, что кризис позади, – благодаря тебе, дитя мое!

Фиби откликнулась тихим голосом, оправила подушку, убедилась, что пациент ее погрузился в сон, а потом крадучись вышла в соседнюю комнату, дабы отправить друзьям радостную весть, но хватило ее лишь на то, чтобы упасть ничком и излить накипевшее в сердце страдание в первом за многие недели потоке слез. Там ее и обнаружил Мак и сумел так ее утешить, что вскоре она готова была вернуться на свое место – теперь уже скорее нести почетный караул, – Мак же умчался отстучать домой телеграмму, после прихода которой множество сердец запели радостную песню, а Джейми в первом порыве восторга даже предложил ударить во все городские колокола и выпалить из пушки: «Спасен благодаря Создателю и Фиби».

Вот так вот – у всех полегчало на душе, и все зарыдали, как будто для укрепления надежды требовалось побольше соленой воды. Впрочем, рыдания быстро затихли, на лицах показались улыбки, воспоследовали рукопожатия и объятия, сопровождавшиеся словами:

– Ему лучше, теперь в этом нет никаких сомнений!

Несколько дней всех членов семьи обуревало общее желание умчаться вдаль и убедиться, что вести правдивы, и ничто, кроме страшных угроз от Мака, суровых повелений врача и увещеваний Фиби не портить сделанную ею работу, не смогло бы удержать мисс Биби, Розу и тетю Джесси дома.

Им подвернулся единственный способ облегчить душу и скрасить ожидание – они взялись за генеральную уборку с энергией, которая распугала всех пауков и ввергла поденщиц в исступление. Даже если бы в старом домике поселилась корь, его и то бы не скребли, не проветривали и не освежали с таким усердием. Да, время года было неподходящее, но все ковры свернули, шторы сняли, подушки выколотили, кладовки опустошили и вычистили до последней пылинки, последней прошлогодней мухи, последней соломинки. А потом все присели отдохнуть посреди столь образцового порядка, что и шевелиться-то было страшно – вдруг разрушишь наведенную повсеместно неподражаемую чистоту.

Закончили они к самому концу апреля – а у отсутствующих к этому времени завершился карантин. Тепло в тот год наступило рано, и доктор Алек мог, не подвергая себя опасности, вернуться из путешествия, которое грозило стать для него последним. Ни одному из членов семьи не отказали в праве присутствовать при этом грандиозном событии. Кэмпбеллы явились отовсюду, презрев строго противоположные указания, ибо больной не успел окрепнуть и волнение ему было противопоказано. Казалось, сам ветер разнес по миру благие вести – накануне вернулся из плавания дядя Джем; Уилл и Джорди отпросились в увольнение, Стив, если бы потребовалось, переубедил бы всех своих преподавателей, а дядя Мак и Арчи произнесли в один голос:

– Сегодня контора закрыта.

Тетушки, понятное дело, разоделись в пух и прах, увещевали друг друга соблюдать сдержанность и при этом начинали громко кудахтать по малейшему поводу. Мучительнее всех этот день переживал Джейми – он прямо-таки разрывался между стремлением вести себя добронравно и неодолимым порывом орать во всю силу легких, ходить колесом и носиться по всему дому. Пережить этот сложный период ему позволили лишь периодические визиты на конюшню, где он, дабы выпустить пар, ревел медведем и плясал джигу, к величайшему неудовольствию толстых старых лошадей и парочки смирных коров.

Но самое нетерпеливое сердце трепетало в груди у Розы – она расхаживала по дому, расставляя повсюду весенние цветы, молчаливая, но лучащаяся счастьем, – тетушки, наблюдая за ней, тихо говорили друг дружке:

– Правда же она прелестна, как ангел?

Если ангелы действительно носят светло-зеленые платья и украшают волосы первоцветами, если лица у них исполнены радости и покоя, а большие глаза сияют внутренним светом и делаются оттого особенно прекрасны, то Роза воистину напоминала ангела. А вот чувствовала она себя женщиной, и неспроста, потому что жизнь ее наполнилась особым смыслом: нынче домой возвращались дядя, подруга и возлюбленный. Можно ли просить о большем? вот разве что о даровании силы предстать перед всеми ними именно такой, какой они ее считают, и отплатить за любовь столь же верной, чистой и сильной любовью. Среди портретов в вестибюле висел и портрет доктора Алека – его вскоре после заграничной поездки написал Чарли в одном из недолгих приступов вдохновения. Портрет вставили в красивую раму и поместили на почетное место, оплели зелеными венками, а снизу поставили индийский сосуд, в котором ослепительным каскадом сияли тепличные цветы, присланные Китти. Роза как раз поправляла