Цепочки нервных клеток мозга научились декодировать тарабарщину, придавая ей значение. Ребенок, подрастая, начинает лепетать случайный набор фонем, «единиц» звука, которые способен издавать человеческий рот и гортань. Детский мозг постепенно убирает лишние звуки, оставляя лишь те, которые слышит от родителей и других взрослых. При этом он разрушает связи между нервными клетками, которые считает изжившими себя. Раннее умственное развитие по большей части заключается в удалении случайных связей универсального мозга и превращении его в мозг, способный воспринимать вещи, которые представляют важность для культуры самого ребенка. Если в раннем детстве ребенок не подвергается значительному языковому воздействию – как, например, в случаях «диких» детей, воспитанных животными, – потом он уже не может научиться нормально говорить. Примерно к десяти годам мозг утрачивает способность к изучению языка.

Практически то же самое происходит и с другими чувствами, особенно с обонянием. Разные люди по-разному воспринимают одни и те же запахи. Одним определенный запах может показаться неприятным, другим – безвредным, третьи же вообще его не заметят. На восприятие некоторых запахов, как и в случае с языком, влияние оказывает культура.

Первичная функция языка – под чем мы подразумеваем «главную эволюционную уловку, несущую преимущества, которые сохраняются и совершенствуются в ходе естественного отбора», – заключается в передаче смысловых сообщений другим представителям своего вида. Мы делаем это несколькими способами – например, «язык тела» и даже запахи передают образные сообщения, в основном на бессознательном уровне. Но наиболее практичным и пригодным является речь, и мы весьма осознанно воспринимаем то, что говорят другие. Особенно если это касается нас самих.

Одна из наиболее распространенных характерных эволюционных уловок – это жульничество. Как только группа организмов развила в себе определенную способность или поведение, возникает новая возможность – коверкать ее. Предсказуемые модели поведения служат естественным трамплином для прыжков в пространство смежных возможностей. Пчелы развили способность собирать нектар и пыльцу, чтобы питаться ими. Позже мы исковеркали ее, придумав для них лучшие жилища, чем они могли найти в дикой природе. И стали отбирать у пчел мед, обеспечивая их ульями как элитными домами из пространства смежных возможностей.

Многие тенденции эволюции возникли в результате такого коверкания. Так, с развитием способности втолковывать определенные мысли другим стало естественным экспериментировать с методами коверкания в ходе эволюции. Не обязательно вкладывать в них то, что сами считаете верным, – можно вложить и какие-нибудь иные мысли. К примеру, запутать собеседника и тем самым добиться преимущества. Результатом этого стала эволюция лжи.

Многие животные лгут. Замечено, что обезьяны могут подавать своей группе сигналы об «опасности», чтобы затем, когда все скроются в укрытии, присвоить брошенную в спешке еду. Притворство в царстве животных – это одна из форм лжи, пусть и более примитивная, но производящая достаточно сильный эффект. Безобидная журчалка имеет желто-черный осиный окрас, чем вводит в заблуждение, мол, я опасна и могу ужалить.

В ходе нашей эволюции эта обезьянья ложь превратилась в более сложную ложь приматов, затем в ложь гоминид и, наконец, в человеческую ложь. Когда мы стали более разумными, наша способность лгать эволюционировала параллельно с другим важным умением – выявлять ложь других. Группа обезьян может развить средства защиты от своего собрата, обманывающего их, подавая сигнал об опасности. Одно из них – принять за данное, что ему нельзя доверять, и в дальнейшем игнорировать. Детская сказка о мальчике, который кричал «волк», демонстрирует опасность такого подхода как для группы, так и для лжеца. Второе средство – наказать его за ложь. А третье – развить способность находить различия между ложными и настоящими сигналами. Станет ли обезьяна кричать об «опасности» и алчно коситься на чужую еду?

Веские основания для эволюции имеются не только у способности лгать, но и у способности уличать во лжи. Если кто-то пытается манипулировать вами ради собственной выгоды, то, скорее всего, это противоречит вашим интересам. Значит, для вас лучше всего осознать это и не дать собой манипулировать. Вследствие этого неизбежно стартует гонка вооружений, в которой способность лгать соревнуется со способностью уличать во лжи. Безусловно, она продолжается до сих пор, хотя как в умении лгать, так и в умении выявлять ложь уже достигнуты серьезные успехи. Иногда мы понимаем, что человек врет, лишь по единственному взгляду на его лицо или по тону голоса.

Один их эффективных методов распознания обмана состоит в том, чтобы ставить себя на место другого и спросить себя, соответствует ли то, что он говорит, тому, что он думает. Например, вам говорят, какой у вас милый ребенок, но из прошлого опыта общения с этим человеком вы помните, что он вообще не выносит детей. Конечно, есть вероятность, что ваш ребенок особенный, но затем вы замечаете тревожный взгляд в его глазах, выдающий, как ему сейчас не по себе…

Эмпатия – это не просто красивый способ понимания чужой точки зрения. Это оружие, которое можно применять в своих целях. Поняв точку зрения другого человека, вы сравниваете ее с его словами и делаете вывод, стоит ли ему доверять. Таким образом, ложь, присутствующая в фазовом пространстве смежных возможностей, способствовала развитию эмпатии у людей, а вместе с ней – индивидуального интеллекта и целостности социальных групп. Обучение лжи стало огромным шагом для всего человечества.

Мы умеем ставить себя на место других людей и достаточно правдоподобно о них судить благодаря тому, что мы сами люди. По крайней мере, мы знаем, каково это быть людьми. Однако все же вводим себя в заблуждение, думая, что можем знать наверняка, что происходит у кого-то в голове, не говоря уже о понимании того, что он чувствует. Разум каждого индивида устроен по-своему и формируется на основе перенесенного его владельцем опыта. Но еще сложнее представить, что чувствуют животные. В Плоском мире квалифицированная ведьма способна проникать в их сознание, и мы можем в этом убедиться, вспомнив отрывок из романа «Дамы и Господа»:

«Она Заимствовала. Однако здесь следовало проявлять крайнюю осторожность. Это ведь как наркотик, затягивает. Входить в разумы зверей и птиц – но не пчел – нежно управлять ими, смотреть на мир их глазами… Матушка Ветровоск частенько наведывалась в чужие сознания. Для нее это было неотъемлемой частью ведьмовства. Возможность взглянуть на мир иными глазами…

…Глазами мошек увидеть медленное течение времени в быстротечном дне, их маленькие разумы перемещаются с быстротой молнии…

…Телом жука услышать мир, представляющий собой трехмерный узор колебаний…

…Носом собаки обонять запахи, которые вдруг приобретают цвета и оттенки…»

Это поэтический образ. Разве обоняние у собак устроено таким образом? Некоторые верят, что нюх для них важнее, чем зрение, но это, очевидно, преувеличение, основанное на более правдоподобном мнении, что он просто для них важнее, чем для людей. Но даже здесь мы должны добавить «по крайней мере, на уровне сознания», так как мы подсознательно реагируем на феромоны и другие вещества, заряжающие нас эмоциями. Несколько лет назад Дэвид Берлинер работал с веществами, входящими в состав человеческой кожи, и оставил на лабораторном столе открытый сосуд с кое-какими кожными выделениями. Затем он заметил, что его ассистенты начали вести себя намного оживленнее, чем обычно, стали более дружелюбными и даже игривыми. Он заморозил выделения и поставил их в лабораторный холодильник для лучшего сохранения. Тридцатью годами позже, изучив эти вещества, он выяснил, что это был андростерон, или половой гормон. Серия последующих опытов показала, что это вещество отвечает за оживленное поведение. Однако андростерон не имеет запаха. Тогда в чем же дело?