В связи со всем этим исполнительный совет каждый день проводил долгие собрания, обсуждая законодательные акты и различные правительственные программы. Это отнимало столько времени, что Надя почти забыла о конференции в Сабиси и о том, что она собиралась выступить там в это же время. Тем не менее иногда вечерами ей удавалось проводить час-другой перед экраном с друзьями в Сабиси, и, судя по всему, там все шло довольно неплохо. Многие марсианские экологи, которые находились на связи с ней, сходились во мнении, что значительное увеличение выпуска парниковых газов уменьшит эффект от потери зеркал. Конечно, проще всего было выпускать CO2, но, если не использовать его, можно создать и выпустить в необходимом количестве более сложный и сильный газ. И поначалу они не думали, что это станет проблемой в политическом смысле. Конституция предусматривала давление не более 350 миллибар на высоте до шести километров, но о том, какие газы можно применять для создания такого давления, ничего не говорилось. Было подсчитано, что если накачать «коктейль Расселла» галогенуглеродами и другими парниковыми газами до тех пор, пока они не составят сто частей из миллиона вместо двадцати семи, что составляли сейчас, то удержание тепла повысится на несколько градусов по Кельвину, предупредив наступление ледникового периода или, по меньшей мере, значительно сократив его длительность. Поэтому план предусматривал производство и выпуск тонн тетрафтороида углерода, гексафторэтана, гексафторида серы, метана, закиси азота и рассеянных элементов других веществ, помогавших уменьшить скорость, с которой ультрафиолетовое излучение разрушало эти галогенуглероды.

Также на конференции много внимания уделялось другой стратегии, суть которой заключалась в том, чтобы завершить процесс таяния Северного моря. Когда оно станет полностью жидким, альбедо льда должно привести к передаче большого количества энергии обратно в космос, по-настоящему завершив таким образом жизненный цикл воды. Если бы им удалось создать жидкий океан или, учитывая отдаленность севера, жидкий в летний период, то никакого ледникового периода не случится, а терраформирование будет, по сути, завершено: появятся полноценные течения, волны, испарения, облака, осадки, таяние, ручьи, реки, дельты – полный гидрологический цикл. Это было целью изначально, а теперь перед ними было сразу несколько способов ускорить таяние океана: сброс в океан тепла от атомной электростанции, рассеивание черных водорослей по льду, использование микроволновых и ультразвуковых генераторов для нагрева и даже проход крупных ледоколов через мелкий паковый лед, чтобы помочь его вскрытию.

Конечно, наращивание парниковых газов тоже принесло бы пользу: поверхность океана оттает сама, как только температура воздуха закрепится выше 273 градусов по Кельвину. Однако в ходе конференции в этом плане выявлялось все больше недостатков. Его осуществление включало в себя крупнейшее развитие промышленности, почти равное объему чудовищных наднациональных проектов. Таких, как доставка азота с Титана или, собственно, солетты. И это были не разовые мероприятия: газы постоянно уничтожались бы ультрафиолетовым излучением в верхних слоях атмосферы, из-за чего для достижения необходимого количества газов требовалось произвести их с запасом, а затем продолжать производство до тех пор, пока в них существовала необходимость. Таким образом, добыча сырья и строительство фабрик по переработке этого сырья в газы становились огромнейшими проектами, которые требовали большого количества машинной силы – самоуправляемых и самовоспроизводящихся горных комбайнов, самостроящихся и саморегулируемых фабрик, дронов для сбора проб в верхних слоях атмосферы, – то есть всей мощи машинной индустрии.

С технической стороны в этом проблем не имелось: как Надя заметила своим друзьям на конференции, марсианские технологии в значительной степени роботизированы с самого начала. При этом по Марсу разъезжали тысячи маленьких беспилотных машин, которые разыскивали отложения углерода, серы или флюорита, перемещаясь от одного источника к другому, как когда-то арабские горные караваны на Большом Уступе. Затем, обнаружив новые запасы сырья, сосредоточенные в значительном количестве, роботы устраивались там и сооружали небольшие перерабатывающие заводы из глины, железа, магния и рассеянных металлов, добавляли элементы, которые невозможно было построить на месте, а потом собирали все воедино. Эскадры автоматизированных экскаваторов и погрузчиков свозили переработанный материал в централизованные фабрики, где его превращали в газ и выпускали в атмосферу через длинные передвижные трубы. Это не очень-то отличалось от прежней добычи материалов, необходимых для атмосферных газов, просто это требовало бо́льших усилий.

Но, как указали участники конференции, хорошо видимые месторождения уже разработаны. А открытые горные работы больше нельзя было проводить, как раньше: теперь почти все заросло растениями, и во многих местах на поверхности образовывался пустынный панцирь – результат увлажнения, деятельности бактерий и химических реакций, протекающих в глине. Эта корка здорово помогала ослабить пылевые бури, все еще остававшиеся постоянной проблемой, поэтому вскрывать ее, чтобы добраться до нижележащих отложений сырья, теперь считалось неприемлемым – ни в экологическом, ни в политическом смысле. Красные члены парламента требовали запрета данного вида открытых горных работ и имели на то веские причины, даже с точки зрения терраформирования.

Однажды ночью, выключив свой экран, Надя размышляла о том, как трудно оценить противоречивые последствия их действий. Экологические проблемы так тесно связаны между собой, что тяжело отделить их друг от друга и решить, что делать. Тяжело было и оставаться скованными собственными правилами: индивидуальные организации более не могли вести одностороннюю деятельность, потому что многие из их действий имели глобальные последствия. Поэтому и существовала необходимость экологического регулирования, а Мировой природоохранный суд уже рассматривал целый ворох дел. А потом суду еще предстояло оценить и программы, принятые на этой конференции. Время беспрепятственного терраформирования осталось в прошлом.

И как члену исполнительного совета Наде полагалось заявлять, что наращивание парниковых газов – это хорошая идея. В остальном она была вынуждена не вмешиваться, иначе это расценивалось бы как вмешательство в дела природоохранного суда, что Иришка воспринимала весьма ревниво. И Надя проводила время перед экраном с группой разработчиков новых автоматизированных горных комбайнов, которые минимально раздирали бы поверхность, или с группой, работающей над фиксаторами пыли, которые можно было бы распылить над поверхностью или вырастить и которые прозвали «тонким быстрым панцирем», но все же их разработка представляла сложную задачу.

И такую степень вовлеченности в дела конференции в Сабиси Надя взяла на себя сама. А поскольку все эти технические проблемы так или иначе были переплетены с политическими факторами, можно было сказать, что она вообще ничего не пропустила. Реальная работа ничуть не сдвинулась с места – ни она, ни кто-либо другой так ничего и не сделали. В Шеффилде тем временем совет столкнулся со множеством собственных проблем: непредвиденными трудностями в установлении эко-экономики, жалобами на превышение МПС своих полномочий, жалобами на новую полицию и систему уголовного правосудия, необузданным и неразумным поведением членов обеих палат парламента, Красными и другими силами сопротивления в необжитых районах и прочими. Вопросы возникали бесконечно и охватывали диапазон от весьма значительных до крайне мелких, отчего Наде стало тяжело различать отдельные проблемы в общем потоке.