— Не сейчас, Димпни. Мне надо ехать.

Но девушка не отставала. Она просительно положила ему на руку ладошку, и Герек, пробормотав извинение, отошел с ней в сторонку. Синеглазка что-то настойчиво ему твердила, а он с напряженным видом выслушивал. Наконец Герек негромко проговорил, судя по всему, что-то резкое и, покачав головой, решительно отвернулся. Девушка, помедлив, пошла восвояси.

— Вот вам яркий пример, — кивнул в ее сторону Герек, — почему у нас в стране мужчины не живут с женщинами вместе. Это моя секретарша, но в последнее время она совершенно несносна. Без конца чего-нибудь просит.

— И это плохо?

— У нас это считается серьезным недочетом.

Он нетерпеливо дернул поводья, и гельбы пошли рысью.

Найл, в душе веселясь, подметил большое сходство с Вайгом.

— Ну и как ты думаешь с ней поступить? — озорно спросил он.

— Заведу другую, — буркнул Герек. — В смысле секретаршу.

Гельбы, хорошо знавшие дорогу, везли обратно тем же путем. Герек лишь иногда, понукая, встряхивал поводья и поглядывал на часы.

Дорога шла мимо пустующих в этот час фабрик. Время от времени они обгоняли одиноких пешеходов, одетых в серую робу. Указав на одного из таких — худого седоусого лысача, — Найл спросил:

— Куда это он, интересно?

— Не знаю. — Герек недоуменно пожал плечами. — Здесь есть такие, что любят в неурочный час побродить по округе. Я как-то одного спросил, куда он, а в ответ: надоело день-деньской тереться в толпе.

— Разве это не естественно?

Герек посмотрел удивленно.

— Что же здесь естественного? Карвасид и так делает все возможное, чтобы им было и сытно, и уютно. Так нет же, еще и одиночество подавай.

Они поравнялись с карьером, где был вход на третий уровень. Герек сказал:

— Знаешь, боюсь, у нас на спуск уже времени нет. Да тебе бы там все равно не понравилось.

— Почему?

— Внизу одни шахты да рудники. Я и то без надобности туда не заглядываю. Не тянет.

Вскоре они заехали в широкий тоннель; там от запаха сажи и горелого угля першило в горле. Гельбы привычно просеменили к тому месту, где на дне шахты стоял вентилятор, по-прежнему изрыгающий клубы белесого дыма. Лифт находился в том же положении, в каком его оставили. Загнав повозку на платформу, Герек нажал кнопку. С началом подъема он заметно повеселел.

— Вот эта процедура мне всегда нравится, — сказал он. Повернувшись к капитану, он телепатически спросил:

«Надеюсь, тебе понравилось знакомство со Страной Призраков?»

«Благодарю, — вежливо ответил тот. — Очень поучительно».

Фраза была явно с подтекстом.

День выдался долгим. Повозка громыхала на пути в город, а Найл размышлял о том, что странно как-то: вокруг все та же неизменная синь дня, хотя внутренние часы подсказывают, что скоро уже ночь. Свет здесь был гораздо ярче, чем на втором уровне, и невольно возникало иллюзорное предвкушение утренней зари.

Ум возвратился к вопросу, который занимал Найла в том фабричном общежитии.

— А рабочие у вас не ропщут оттого, что им все время приходится носить одну и ту же робу?

— С чего бы?

— Ну, скажем, женщины. Разве отказались бы носить наряды, как у ваших горожанок наверху?

Герек улыбнулся.

— Ах, вот ты о чем. Это всё иллюзоры: машины такие. — Видя непонимание собеседника, он объяснил: — Ты утром спрашивал насчет конических башен, и я сказал, что они накапливают электричество. Но они еще и активно воздействуют на зрение, и оттого видятся цветные полосы. Действуют они и на обоняние, поэтому тебе кажется, что вокруг приятные запахи. Скажем, какой ты чувствовал запах, когда проезжал мимо башен?

— Сладкий, вроде сахарной ваты.

— А ты? — обернулся Герек к пауку.

«Мух в паутине, провисевших с неделю».

— Ну вот видишь? — улыбнулся Герек.

— А сам ты какой запах чувствуешь? — спросил Найл.

— Я? Розы, моего любимого цветка.

— Тогда почему карвасид не оборудует иллюзорами второй уровень?

— Во-первых, это затратно. А во-вторых, рабочие приучены к тому, что запах дыма им приятен.

— Приучены? Каким образом?

— Это один из его секретов, — ухмыльнулся Герек. — Ты лучше Тифона расспроси, он знает.

Они проехали по кромке кратера, и Герек погнал повозку прямиком к городу: на плоской, как тарелка, равнине держаться северного тракта не было смысла. До города оставалось с десяток миль.

Объяснение Герека вызывало живейший интерес. Будучи теперь в курсе насчет иллюзоров, Найл подумал о той старухе, что видел нынче утром в окно спальни: вся в морщинах, а сама до странности привлекательна. Или вон та горожанка на телеге, которую они обогнали: его ведь и к ней потянуло ни с того ни с сего. Что это: тоже эффект иллюзоров?

Вспомнился Вайг, который что ни неделя, то в очередной раз влюбляется в какую-нибудь смазливую девчонку. Можно подумать, видя безнадежную восприимчивость брата к иллюзиям, этих вертихвосток насылает тот же самый кукловод.

Благодушие Найла оказалось потревожено: если вдуматься, то и его влечение к принцессе Мерлью во многом механистично. Ведь он же знает о ее избалованности и эгоизме и все равно испытывает неизменное влечение к ней. А впрочем, в притягательности Мерлью действительно никто не усомнится, это своего рода природное дарование, никак не выдумка Найла.

Может, природа сама по себе лукава? Мысль об этом ввергала в растерянность, подтачивая основы всех привычных вещей.

Успокаивало вот что. Помнится, когда караульщик вел его к дому Тифона, у Найла получалось управлять интенсивностью иллюзий: цвета при более жесткой концентрации становились насыщенней и богаче. И его не просто втягивало в тенета обмана; активную роль в этом играл его собственный ум. Так и у Вайга. Брата не просто увлекают те мимолетные пассии: он сам хочет, чтобы так происходило. От этой мысли недолгий пессимизм Найла испарился.

Спустя полчаса на горизонте обозначились конические силуэты. На этом расстоянии они казались серыми. Найл не сводил глаз, выжидая, когда башни по мере приближения начнут обретать более живые цвета. Когда повозка находилась в сотне метров от ворот (тех самых, через которые Найл с капитаном попали в город), на конусах проступили невнятные покуда полосы — красные, синие, желтые. И дело здесь не в расстоянии: вскоре краски проявились в полную силу.

Караульный (уже другой, не тот, что вчера), открыв ворота, встал навытяжку. Найл попробовал проникнуть к нему в сознание. Результат разочаровывал: караульщик не замечал ни вторжения, ни вообще чего-либо, выходящего за круг его немногочисленных обязанностей. Стража занимала лишь скудная мысль о предстоящей трапезе.