— Ну, на этот раз этот болотный метляк все же нашел в себе силы вытащить голову из воды, — заявил Нельф.

— К счастью, нет, мальчик, иначе он не лежал бы здесь в постели, а стоял бы у входа в виде статуи. Ему и еще двоим просто не повезло, они прошли через пещеру метляка. Эта тварь действительно постепенно превращала в камень все вокруг себя и сидела в своей собственной темнице, словно в друзе — пока не пришли мы. Эти трое сделали мостки, чтобы не идти по воде и не разбудить тварь. Что я могу сказать, мостки сломались, все трое рухнули в воду. Одного взгляда на их ноги хватило. Результат ты видишь.

— А как же вы убили тварь? — поинтересовался Тисло.

— Никак! Она все еще стоит где-то в этом пещерном аду, как чертова утка. Если хотите посмотреть на нее, не стесняйтесь. Если решите убить ее, я лично выдам вам два маленьких клиночка. Но за это вы должны будете пообещать мне, что если она превратит вас в камень, вы будете не против, если я поставлю вас на каминную полку у себя дома.

— Думаю, для начала мы попытаемся ухаживать за больными, — произнес Нельф, снова оглядев окаменевшую ногу гнома. — Ему больно?

— Только когда по лестнице поднимается, — рассмеялся Нодрин.

После двух с половиной дней, проведенных в седле, Мило мог сказать две вещи: способа путешествовать быстрее нет, засыпать, сидя верхом на лошади, опасно для жизни, особенно если ты не достаешь ногами до стремян. Они скакали круглые сутки, легкой рысью или шагом, чтобы дать отдых лошадям. Дорн не давал покоя ни животным, ни всадникам.

В первый вечер они проезжали через маленькую крестьянскую деревушку под названием Разводье. Мило еще помнил покачивающуюся на ветру деревянную вывеску у входа в трактир. На ней было написано «Золотая форель». Из приоткрытого окна доносился аромат жареной рыбы и тушеных кубиков шпика. Мило считал, что в этом запахе было что-то домашнее, но в любом случае он требовал остановиться, спешиться и зайти. И ему казалось, что будет правильно отдохнуть после долгой скачки за тарелкой хрустящей форели, стаканчиком белого вина, а потом, ночью, насладиться мягкой постелью. Дорн так не думал.

В маленькой деревушке было домов двадцать: горстка хуторов, пара охотничьих хижин, жили здесь два рыбака, чьи избы виднелись на другом берегу большого рыбоводного пруда, трактир и несколько жилых домишек. Позже Мило осознал, что больше времени требовалось на то, чтобы пересчитать дома, нежели для того, чтобы проехать меж ними.

В душе Мило забрезжила слабая надежда хоть на какой-то комфорт после проведенной в седле ночи, когда Дорн рассказал еще о двух деревнях, мимо которых они будут проезжать утром: Вербная Стреха — поселение дровосеков, и Заполье, притянувшее к себе множество ремесленников, поскольку там добывали мрамор. Мило предвкушал сытный завтрак, и если будет время, то и ванну.

Вербную Стреху видно было издалека. Она горела. Не так, как часто бывает в деревнях, когда из-за печи в одном из домов загорелась крыша. Вся Вербная Стреха была охвачена пламенем.

Дорн предложил объехать деревню по широкой дуге. С учетом того, что Вербная Стреха не могла больше предложить ничего, кроме пепла, Мило даже не пытался переубедить его. Еще пару недель тому назад Мило ни за что не помешали бы помочь жителям деревни. Может быть, среди этого народа и не было великих героев, но готовностью помочь они отличались всегда. Однако после случившегося в Дуболистье в Мило жил страх, что придется снова беспомощно наблюдать за тем, как другие безо всякой на то причины набрасываются друг на друга, не останавливаясь перед убийством.

Несколько часов спустя они добрались до Заполья. Уже рассвело, но утренний туман словно проглотил деревню. Дорн остановился у края каменоломни и прислушался к окружавшей их тишине. Казалось, все было спокойно. Наемник первым поехал по узкой, присыпанной гравием тропе, ведущей в Заполье. Тишина была призрачной. Ни шевеления, никакого утреннего шума, никаких голосов. А потом они увидели на козырьке над дверями одного из домов шестеро повешенных мужчин. Лица их были бледны, как туман. Все остальные люди деревню, похоже, покинули. Двери хижин и домов были открыты нараспашку. Огонь в каминах погас. Где-то далеко залаяла собака.

— Что здесь произошло? — спросил Мило, нагнав Дорна.

— То же самое по всему Серому порубежью. Они убивают друг друга. Люди всегда найдут повод вцепиться друг другу в глотку.

Может быть, он и прав, но все же за этим должно стоять еще что-то. Все эти беспорядки, множество погибших, резня в Дуболистье — все это ненормально. У всего был один корень, и Мило казалось, что постепенно он начинает понимать, зачем мейстер Гиндавель послал его в это путешествие. Он должен выяснить, в чем заключается причина такой взаимной ненависти. Полурослик осознал, что это должно иметь какое-то отношение к этой книге и богам. Если немного повезет, путешествие Мило прольет некоторый свет на мрачное пророчество Ксумиты Латоринсиса, гоблинского шамана.

— А разве мы не должны их снять? — неуверенно поинтересовался Мило, пытаясь не смотреть в лицо погибшим.

— Не думаю, что им от этого будет лучше. Кроме того, это хорошее предостережение для всякого, кто проезжает эти места — отсюда нужно убираться как можно скорее.

— Думаешь, те люди, которые повесили его, еще неподалеку?

— Может быть, — проворчал Дорн. — Лично я не собираюсь оставаться здесь слишком долго, чтобы выяснить это, и тебе не советую.

Дорн ударил свою лошадь пятками по бокам и послал ее в галоп. Сенета понеслась за ним. Густой туман почти сразу же проглотил их, и только подковы стучали по узкой, мощенной гравием дорожке.

Мило по-прежнему с трудом управлял лошадью. Приходилось вытягивать руки, чтобы как следует взять поводья, а ноги у него не доставали до боков, чтобы пришпорить лошадь, как обычно. До сих пор всегда хватало шлепнуть ее по крупу, и ездовое животное Мило переходило на рысь, но туман и запах смерти смущали животное. Вместо того чтобы поскакать вперед, лошадь прыгнула в сторону, а затем тревожно завертелась вокруг себя.

— Давай уже, упрямая тварь, — прохрипел Мило, шлепая лошадь по крупу то справа, то слева. — Сейчас не время демонстрировать мне, что у лошадей тоже есть своя воля.

Животное остановилось, нервно фыркнуло и принялось рыть копытом гравий.

Мило поглядел на казненных мужчин, которые покачивались под легким ветерком. Все они были крепкими ребятами. У троих из них на лице были большие кровоподтеки, а у висевшего в середине петля выглядела как-то не так. Узел был прижат к кадыку, а не красовался на затылке, как обычно. Из-за петли его голова была запрокинута назад. Под носом и на подбородке виднелась запекшаяся корочка крови. «Судя по всему, борьба со смертью была отчаянной», — подумал Мило. Глаза мертвеца далеко вывалились из глазниц, пальцы на левой руке были сведены странной судорогой.

Он смотрел на Мило своими мертвыми глазами, а Мило глядел на него в ответ. Вдруг повешенный открыл рот и высунул набухший синий язык. Полурослик вскрикнул, лошадь, сопя, отскочила на два шага. Прежде чем он успел что-либо сделать, кто-то схватил его лошадь за поводья и развернул к себе.