Был еще случай с одним мальчиком. Он обладал слишком большой чувствительностью к запахам. После того как он прошел сквозь завихрение, оказалось, что его нюх многократно усилился, а носовые пазухи стали чрезмерно раздражительными.

Мемфисское завихрение определенно обладало способностью увеличивать все, что в него попадало, до полной непропорциональности. В Стране это место известно как Увеличительное стекло, но живые люди знают его под другим именем. Мы называем его «Поместье Грейсленд».

Ветер, дувший со стороны Миссисипи, отпугивал большую часть призраков, поэтому лишь немногие знали о том, какими странными и удивительными особенностями славится Поместье. Призраков, побывавших там, можно было пересчитать по пальцам, поэтому даже слухи об Увеличительном стекле далеко не распространялись, но Мэри обладала информацией, полученной из первых рук. Дело в том, что обладавшего невероятным нюхом мальчика, побывавшего там, звали Нюхачом, и служил он разведчиком в армии Мэри. Он и рассказал ей о своем опыте. Мэри сразу почувствовала, что именно там следует назначить встречу с Ником. Ей было жаль его, но вместе с тем она испытывала волнение, представляя себе реализацию придуманного ей коварного плана. Мэри верила, что в выборе места для решающей встречи замешаны высшие силы, как знать, быть может, даже сам Господь. Сама Мэри не боялась чудодейственной силы завихрения. Она надеялась выйти оттуда еще более праведным человеком, чем раньше.

Дорогой Ник.

Как видишь, наши пути снова сошлись. Тебе известно, что я категорически против того, чтобы подвергать своих детей опасности. Однако я пойду на это, так как уверена, что мое дело правое. С твоей стороны будет величайшей глупостью пытаться вступить с нами в схватку. В моем распоряжении более двухсот преданных солдат. Я уверена, что в твоей армии их куда меньше.

Предлагаю встретиться на нейтральной территории. Мне сообщили, что в этом городе самое удобное место для встречи подобного рода — Поместье Грейсленд. Я буду ждать тебя там сегодня в пять часов вечера. Уверена, мы сможем либо разрешить наши разногласия, либо прийти к разумному компромиссу.

С уважением,

мисс Мэри Хайтауэр

Девочка, принесшая письмо, выглядела напуганной. Ник улыбнулся, чтобы показать ей: бояться нечего. Однако ему самому было ясно, что последнее время его улыбка — плохое утешение, так как она была в лучшем случае похожа на гримасу страдания, застывшую на темном, похожем на маску лице, с которого непрерывно капал шоколад. Увидев его, девочка невольно попятилась и врезалась прямо в стоявшего позади Джонни-О. Времена меняются, подумал Ник. Раньше дети больше боялись огромных кулаков его друга, чем самого Ника.

— Спасибо, — сказал он девочке.

Ник подтянул к себе небезызвестное ржавое ведро и достал из него монету чистой, не запятнанной шоколадом рукой.

— Ты принесла мне послание, и я хотел бы вознаградить тебя, — сказал он, зажав монету между пальцев. — Ты знаешь, зачем в Стране существуют эти вещи?

— Мэри говорит, что они несут зло.

— Ты в это веришь?

— Да, — не задумываясь, ответила девочка. — Хотя, не знаю… — протянула она после паузы, очевидно, поддавшись соблазну. — Что ты сделаешь со мной, если я ее не возьму? — спросила она.

— Ничего, — ответил Ник. — То, что я тебе ее предлагаю, вовсе не значит, что ты обязана взять монету.

Он был удивлен последним вопросом девочки, но, поразмыслив, решил, что он закономерен. Мэри наверняка рассказывала своим детям всевозможные ужасы о нем, чтобы они как можно лучше усвоили, что он — чудовище и враг всего живого. Расположить их к себе при помощи одной шоколадной улыбки было невозможно.

— Мне велели ничего у вас не брать, сэр.

— Понимаю. Возвращайся к Мэри и скажи, что Шоколадный людоед согласен. Я встречусь с ней.

Девочка поспешно ретировалась, а Ник показал Джонни письмо Мэри.

— Двести призраков? — сказал он. — Если у нее всего двести душ, наша армия превышает ее по численности вдвое! Мы могли бы напасть прямо сейчас! — заявил он, ударяя здоровенным кулаком по ладони другой руки. — Атакуем внезапно!

— Могли бы, но не будем этого делать. Мы освобождаем людей, а не уничтожаем их, не забывай об этом.

— Да, но ты стоишь во главе армии. Солдаты хотят драться.

— Мы в Стране затерянных душ, — попытался урезонить его Ник. — Здесь дракой мало что можно решить.

Но Джонни-О не сдавался. Ник тяжело вздохнул.

— Будет тебе драка, — сказал он тихо, скорее для себя самого, нежели для товарища. — Мэри так хорошо промыла своим людям мозги, что они скорей попытаются порвать нас в клочья, чем возьмут у нас монеты добровольно.

— Тогда придется их заставить взять их, — сказал Джонни-О. — Заставим силой, а если откажутся, втопчем в грязь. И привет!

Ник почувствовал внезапный приступ гнева. Шоколад на лице потемнел и стал черным, как антрацит. Он схватил Джонни-О за грудки и заревел на него низким, булькающим, злобным голосом.

— Мы здесь не этим занимаемся!

Джонни-О не испугался.

— Слушай, ты сам хотел собрать армию, — сказал он. — Ты что, думал, это институт благородных девиц, что ли?

Это был сильный аргумент. Но одно дело — собирать армию, и другое — управлять ею во время войны. Ник был хорошим руководителем, но не военным.

Гнев стих, и Ник отпустил края рубашки Джонни, оставив на груди отвратительное коричневое пятно.

— Ладно. Победим Мэри, потом освободим тех, кого сможем, — согласился он.

— А если они не захотят взять монеты? — спросил Джонни-О.

— Тогда возьмем их в плен, — ответил Ник.

Джонни-О кивнул, но озабоченность не исчезла с его лица.

— Знаешь… ты не можешь победить ее. Ты ее любишь, друг.

На протяжении всего совместного путешествия между мальчиками действовало неписаное правило: не обсуждать чувства Ника к Мэри. Но в ту минуту Джонни не зря заговорил об этом.

— Я уже победил ее однажды, — напомнил ему Ник.

— Да, но на этот раз она готова к схватке.

Ник закрыл глаза и попытался найти внутри себя прочный фундамент, на котором могла бы стоять стена его уверенности в правильности выбранного пути. К сожалению, внутри был сплошной шоколад.

— Я тоже готов к ней.

Письмо от Мэри пришло вскоре после полудня, но прошло больше часа, прежде чем Ник послал за Цин. Ему нужно было побыть одному, посидеть в тишине и обрести чувство непреклонной решимости, но ветер, непрерывно дувший со стороны Миссисипи, свистел между вагонами поезда, и Нику было трудно сосредоточиться.

Добрые намерения переполняли его до краев, напоминая шоколад, в который Ник постепенно превращался: были сладкими и ароматными, но одновременно замутняли сознание и подавляли волю. Он стал слишком уж хорошим человеком. Впрочем, самому мальчику так не казалось. У Ника было целое ведро монет, благодаря которому можно было освободить бесчисленное количество призраков, но с того момента, когда он решил собирать армию, монет не получил никто. Ник уже стал сомневаться в том, что между ним и Мэри осталась какая-то разница.