— Ну, что скажешь? — спросила Конни.

— Прости, но я как раз пытаюсь представить тебя в поле промозглым февральским днем.

— Угу, я тоже. — Она закрыла глаза. — Довольно сложно, да?

— А как насчет твоей работы?

— Что ж, поменяемся местами. Теперь я буду ездить на работу из пригорода. Если понадобится, заночую у Фрэн. Как-нибудь разберемся. Самое главное сейчас — понять, станешь ли ты счастливее? — И, не дождавшись моего ответа, Конни продолжила: — Мне кажется, да. Я хочу сказать, да, счастливее или хотя бы не таким измученным. А если тебе будет лучше, то и нам тоже. В отдаленной перспективе. — (Алби беспокойно заворочался во сне и прижался к своей маме.) — Я бы хотела, чтобы ты снова был счастлив. А если это означает другую жизнь в другом городе… деревне…

— Ладно. Давай подумаем.

— Хорошо. — Она закрыла глаза.

— Я люблю тебя, Конни. И ты это знаешь.

— Знаю. Счастливого Рождества, дорогой.

— И тебе счастливого Рождества.

Мадрид в августе: зной и пылюга. Когда в полдень я летел над равнинами Центральной Испании и смотрел из иллюминатора вниз, то море, похоже, еще никогда не было так далеко от меня.

На фоне неразберихи последних нескольких дней путешествие в Испанию протекало на удивление гладко: поезд в 07:32 из Сиены доставил меня во Флоренцию меньше чем за девяносто минут; медленная, но приятная поездка мимо бескрайних виноградников и zone industriale, причем я получил двойное удовольствие, поскольку съел отличный сэндвич, давясь и чавкая, словно троглодит, а затем, так сказать, не отходя от кассы, банан, яблоко, чудесный апельсин; его сладкий сок тек прямо по подбородку. Немытый, небритый, с липкими щеками и подбородком, я сидел скрючившись в углу и производил, насколько я понимаю, несколько диковатое впечатление. Естественно, пассажиры, ехавшие на работу и севшие в Эмполи, смотрели на меня настороженно. Но я отвечал им тем же. А чего, собственно, мне было бояться? Меня, точно выпущенного из тюрьмы заключенного, пьянил воздух свободы; я откинулся на спинку сиденья и принялся мечтать о горячей ванне, новых бритвенных лезвиях, чистых белых простынях и т. д.

Затем час пик во Флоренции и перепалка со служащим камеры хранения по поводу возврата моей собственности, происходившая на разборчивом английском для непонятливых. Как я могу заплатить штраф за лишние сутки хранения, если бумажник находится в сумке? Верните мне мою собственность, и я заплачу! Надпись наверху гласит: «assistenza alla clientela»[59]. Я есть clientele, тогда почему вы мне не помогаете? О да, я теперь стал крутым, реально крутым.

К 09:20 я наконец получил в полное распоряжение свой паспорт, свой бумажник, свою зарядку для телефона, свой планшет. Я прижал их к груди, снова почувствовав себя полноценным человеком. В привокзальном кафе я отыскал уголок рядом с розеткой и принялся потреблять электричество и вай-фай, словно пловец, жадно глотающий воздух. Никаких рейсов «Иберии» в Мадрид из Флоренции или Пизы, но зато есть рейс в 12:35 из Болоньи. А где она, эта самая Болонья? Печально, но факт: меня и мой рейс разделяли Апеннины. Но постойте-ка, тридцать семь минут, если верить расписанию. Интересно, что за чудо-поезд такой? Тогда я вполне успеваю, причем с приличным запасом времени. Я купил билет в Мадрид онлайн, место возле иллюминатора, только ручной багаж, и сел на поезд до Болоньи. В туалете я, точно обойным клеем, с головы до ног обмазался дезодорантом. Почистил зубы, впервые испытав при этом неземное блаженство.

Вся фишка в пересечении Апеннин состояла в том, что под ними был прорыт подземный ход. Бóльшую часть времени мы ехали через длиннющий туннель, время от времени вылезая на свет божий; казалось, будто кто-то отодвинул занавеску, чтобы открыть вид на лесистый горный склон под сияющими небесами, а затем снова ее задвинул. И очень скоро мы уже были в Болонье, в одном из тех городов, где аэропорт находится на удивление близко к центру, чтобы вы со своими покупками могли спокойно догулять до него. Однако я хорошо усвоил уроки Флоренции, а посему взял такси. Мой путеводитель на все лады восхвалял Болонью, но такси объехало окраины Старого города по северному кольцу, и все, что я успел увидеть, был пустующий дом, современный и вполне симпатичный, фрагмент старой стены возле дорожной развязки, затем унылые складские помещения и, наконец, сам аэропорт. Ничего страшного, мы еще когда-нибудь снова приедем сюда. А на данный момент я был просто счастлив оказаться в аэропорту и зарегистрироваться за час пятнадцать минут до рейса. И никогда еще воздушное путешествие не казалось мне настолько чарующим, настолько потрясающе эффективным, настолько обнадеживающим.

Самолет взлетел точно по расписанию, и я, словно ребенок, прильнул к иллюминатору. Воздух был чист и прозрачен, ни намека на облака, и я про себя отметил, что человек наконец получил уникальную возможность посмотреть с высоты на лежащую как на ладони землю, чем, должно быть, чрезвычайно гордится. Но тогда почему пассажиры читают журналы, а не любуются этакой красотой?! Вон тут горы, сквозь которые я проезжал всего два часа назад, а вон там — Корсика с ее четкими очертаниями, болотно-зеленое пятно на синем фоне. Но вот Средиземное море осталось позади, и моему взору открылась восточная часть Испании — обширные равнины пыльной земли; пустыня в Европе. Испания с высоты кажется бескрайней. Неудивительно, что здесь когда-то снимали вестерны. Интересно, а как все выглядит вблизи и удастся ли мне когда-нибудь это узнать? Теперь, когда мое путешествие близилось к концу, я вдруг снова ощутил дух странствий. Причем я отнюдь не был уверен, что хочу вернуться домой, хотя моя миссия и подходила к концу.

Затем автомагистраль, предместья — и раскинувшийся во все стороны огромный город, очень далеко от воды. Терминал аэропорта совсем как декорации к фантастическому фильму, оттуда — прямо в духоту испанского полдня и в такси, затем по автомагистрали через полупустой город, мимо пустых стройплощадок и новых кварталов многоквартирных домов, ни одного живого человека в поле зрения. Поездка в Мадрид застала меня врасплох. У меня не было ни карт, ни путеводителя, ни информации, ни ожиданий. Париж — это всегда Париж, то же самое можно сказать о Нью-Йорке или Риме. Что такое Мадрид, вот так с ходу и не определишь, здания вдоль широких проспектов представляли собой забавную смесь бизнес-центров времен восьмидесятых, величественных жилых дворцов, стильных многоквартирных домов, причем все в одну кучу. Здесь в полной мере нашла свое проявление страсть европейцев к аптекам, бóльшая часть зданий в городе, казалось, вышла из семидесятых, совсем как лава-лампа, в то время как остальные были до нелепости замысловато украшены и помпезны. Если бы Конни была рядом, она сказала бы, как называется такой стиль. Барокко? Так, что ли? Необарокко?

— А это что такое? — спросил я водителя такси, ткнув пальцем в сторону дворца, украшенного затейливой резьбой типа белой глазури на торте.