А потом наступил последний вдох, воздух вошел в легкие и не вышел обратно, застигнутый моментом смерти. Но Дуболом не выглядел мирно: его лицо было искажено от боли. Блажка все сидела рядом, пялясь на маску агонии, пока не догорела свеча.

Поднявшись на негнущиеся ноги, почувствовав покалывание в ступнях, она протянула руку из темноты и коснулась руки павшего ездока. Она чуть не произнесла слова, которые показались ей какими-то слишком вульгарными, поэтому она оставила их застывшими в горле.

Лучше было не говорить вообще ничего. Как поступил бы и сам Дуболом.

На выходе в главную комнату Блажка обнаружила Метлу: та ждала ее с ломтем сыра и полкубком вина на подносе. Взяв вино, Блажка осушила его одним глотком, поставила кубок и устало указала на сыр.

– Это сама съешь.

– Мед предупреждал, что ты можешь так ответить, – ответила Метла, опустив глаза и понизив голос. – И велел мне настоять.

– Ты только недавно выздоровела, Метла. Ешь.

Наступила пауза. Метла медленно поставила поднос на стойку, которая когда-то использовалась для измельчения трав. Затем взяла сыр и разорвала его пополам.

– Я съем половину, – сказала она, протягивая один из кусочков.

– Черт, – выдохнула Блажка, принимая его.

Обе молча жевали, стараясь растянуть удовольствие.

– Умер? – спросила наконец Метла.

– Да, – вздохнула Блажка.

– Я… отмою его получше. Прежде, чем вы его… Прежде.

– Не нужно. Копыто само справится.

Метла согласно хмыкнула, после чего взяла поднос. И постояла еще с минуту, просто держа его в руках, не сводя с него глаз, а потом молча вышла за дверь.

Блажка еще задержалась, не желая идти навстречу тому, что ждало за пределами этой аптекарской комнатенки. Что бы там ни было. Но она пряталась достаточно долго, чтобы причины оставаться здесь сошли на нет.

Снаружи стояла ночь. Дождь утих, воздух был наполнен прохладой. У двери дежурил Уйдал. Блажка послала его найти Меда и Овса, приказав им собраться у стены. Уединение светлицы хоть и манило ее, но Отрадная находилась под осадой. Им всем требовалось нести долг, которому не было конца. А теперь они остались без одного брата, и очень достойного брата. И необходимо продолжать нести дозор, пока ей будут докладывать последние новости.

Взобравшись по ступенькам, Блажка оказалась на вершине парапета и прошла по нему к выходящей на юг стене. Там она остановилась, по сути, безо всякой причины, не считая того, что эта стена находилась дальше всех от свиных загонов.

Овес прибыл первым и принес с собой Блажкино оружие. И, не говоря ни слова, отдал его ей.

Блажка вскинула брови, когда увидела катары.

– Странно, что они остались. Они же были в Сиротке, когда…

– Вытащили их, – сказал Овес. – Я думал, ты сбрендила, когда начала себя резать и все такое, но черт, это, кажется, сработало.

– Вряд ли это была я, Овес. Тот звук, тот… крик. Нет. Это точно не я.

Трикрат состроил гримасу.

– Тогда что?

– А никто ничего не заметил?

– Я нет, и остальные тоже. Что бы ни заставило ту свинью лопнуть, оно не оставило следов. И если это была не ты, то, может быть, то колдовство… у него истекло время.

– Может быть, – сказала Блажка, но это предположение не убедило.

В этот момент подошел Мед.

– Ты ей сказал? – спросил он, обращаясь к Овсу, который покачал головой.

– Сказал что?

– Мозжок ушел, – сказал Мед. – Сказал, это копыто проклято. Сказал…

Блажка выставила руку. Большего ей и не нужно было слышать.

– Он будет не последним, – заявила она, глядя на укрытые тенью пустоши.

– Никто из нас никуда не собирается, – прогремел Овес. – Если только сама не прикажешь.

– Ты прав, черт возьми. Я приказываю. Мы уходим, нахрен. Теперь с этим никто ничего не сможет поделать. – Такова была горькая правда, и она чувствовала себя сукой из-за того, что произнесла ее, но теперь, когда Дуб был мертв, Хорек не набирал достаточно голосов. Блажка указала подбородком на парапет. – Лучше нам отсюда выбираться. Мозжок прав: здесь нас ждет проклятие.

Они постояли несколько мгновений, не говоря ни слова.

Молчание нарушил Мед.

– И как Метла это восприняла?

Блажка оглянулась и сощурилась на него.

– Дуболома, – подсказал Мед слегка нерешительно.

И тогда Блажка поняла. Она издала звук, выражавший презрение к самой себе.

– Черт… вот я сука.

– Ты не знала, – сказал Овес, стараясь, чтобы слова прозвучали успокаивающе, но этого ему не удалось.

Поставив локти между кольями частокола, Блажка положила лоб на грубое дерево и покачала головой.

Она не знала. Потому что не обращала на это внимания.

В Горниле у ездоков было свое строение, и они жили в отдельных комнатах рядом с общим залом. На протяжении многих лет она видела женщин, приходивших из деревни, чтобы составить компанию ездокам, часто ее будил шум отчаянного траха, особенно из-за дверей Обхвата и Хорька, когда они удосуживались их закрыть. Но все Ублюдки, за исключением разве что Колпака, имели обыкновение шумно развлекаться на кроватях с одной-двумя деревенскими девками. И точно как в приюте, где можно было понять, кто встает ночью, только по звукам шагов, Блажка различала и Ублюдков по их стонам.

Самой ей, конечно, о подобном нечего было и помыслить. Никто из деревенских парней не посмел бы прийти в Горнило, даже если бы она их пригласила, хотя она никогда этого не делала. Ваятель специально удостоверился, чтобы она знала свои границы. До того, как она стала вождем, большинство сопляков были бы рады заглянуть к ней в комнату, но это также было запрещено, не говоря о том, что Блажка не могла о таком и думать. Соплякам надлежало бояться посвященных ездоков и уважать их, а не вожделеть. В Уделье было полно кочевников, изгнанных из своих копыт за использование сопляков для удовлетворения базовых потребностей, и Блажке совсем не хотелось давать Ваятелю основание исключить ее из числа Ублюдков.

И чтобы выжить, она была вынуждена приноровиться. Она стала такой же, как братья по копыту, во всем, в том числе начала разделять их предпочтения. Даже к любимому развлечению, которого жаждали все Ублюдки. Но не она. Первая девка у Санчо, с которой она легла в постель, была почти так же безразлична к ласкам, как сама Блажка. Следующая оказалась бодрее, более щедрой, но и это мало что изменило. Вскоре все шлюхи были готовы выстроиться в очередь, чтобы получить монету от Блажки за то, чтобы составить ей компанию. Ведь кто еще платил бы им только за то, чтобы они сидели на кровати и чистили ей оружие, пока она спала?