«Да потому, что они вслед за нами сами напали на поляков. Все было заранее оговорено», — разъяснил непонятливому психологу Геринг, прекрасно осведомленный о секретном протоколе к пакту Молотова — Риббентропа.

Этот протокол, кстати сказать, процитировал в своем выступлении защитник Гесса, но трибунал отказался приобщить его к делу, заявив, что расследует только преступления подсудимых, а не кого-то другого, к тому же советская сторона заявляла, что это — фальшивка. Его подлинность в Москве признали только в конце 80-х годов.

Не случайно приехавший в ноябре 1945 года в Нюрнберг заместитель наркома иностранных дел Молотова А. Я. Вышинский, фактически руководивший советской делегацией, сразу же настоял на составлении перечня вопросов, которые «являются недопустимыми для обсуждения на суде». Руденко было поручено «договориться с другими обвинителями не касаться ряда вопросов, чтобы СССР, США, Англия, Франция и другие объединенные нации не стали объектом критики со стороны подсудимых».

На заседании делегации и ее кураторов накануне открытия суда было решено:

«Обязать т. Руденко и т. Никитченко предварительно просматривать все поступающие от других делегаций для предъявления суду документы и требовать, чтобы эти документы утверждались на комитете обвинителей. По каждому документу т. Руденко и т. Никитченко обязаны давать заключение о его приемлемости или неприемлемости с точки зрения интересов СССР, в случае надобности не допускать передачи и оглашения на суде нежелательных документов».

Был составлен и перечень «неудобных» вопросов:

1. Отношение СССР к Версальскому миру;

2. Советско-германский пакт о ненападении 1939 года и все вопросы, имеющие к нему какое-либо отношение;

3. Посещение Молотовым Берлина, посещение Риббентропом Москвы;

4. Вопросы, связанные с общественно-политическим строем СССР;

5. Советские прибалтийские республики;

6. Советско-германское соглашение об обмене немецкого населения Литвы, Латвии и Эстонии с Германией;

7. Внешняя политика Советского Союза и, в частности, вопросы о проливах, о якобы территориальных притязаниях СССР;

8. Балканский вопрос;

9. Советско-польские отношения (вопросы Западной Украины и Западной Белоруссии).

Английская делегация, которая еще 9 ноября выступила с инициативой принятия совместных мер по недопущению политических выпадов в адрес стран-организаторов процесса, первой представила свой меморандум, в котором утверждалось:

«Если подсудимые при даче показаний или через свою защиту будут пытаться делать какие-либо политические выпады против правительств, обвинитель от Великобритании немедленно опротестует их согласно ст. 18 и 20 Устава. Обвинитель от Великобритании также примет меры в связи со всеми встречными обвинениями против политики Великобритании вне зависимости от того, по какому разделу Обвинительного акта они возникнут. Возможные встречные обвинения против правительств могут распадаться на три периода: А. Период до начала войны. В. Германское нападение на 1) Данию и Норвегию, 2) Бельгию и Нидерланды. С. Германское нападение на Югославию и Грецию.

Возможные выпады против так называемого британского империализма в XIX и в начале XX веков или против поведения Великобритании во время войны с бурами будут встречать с нашей стороны резкий отпор как не относящиеся к делу…»

У победителей, по крайней мере у СССР и Англии, рыльце тоже было в пушку, и в оглашении всей правды они не были заинтересованы. Советские действия в отношении Польши, государств Прибалтики, Финляндии и Румынии вполне могли рассматриваться как преступления против мира, а массовое убийство в Катыни — как преступление против человечности. Что же касается англичан, то они точно так же, как и немцы, собирались высадить десант в Норвегии, нарушив ее нейтралитет. Гитлер опередил их всего на несколько дней. И те же колониальные войны, вроде англо-бурской, бушевавшей еще в начале XX века, и американо-испанской, пришедшейся на конец века XIX, мало чем отличались от агрессивной войны Германии против Польши, тем более что и тогда нападению подвергались не какие-нибудь туземцы, а европейские, международно признанные нации. Союзные же бомбардировки городов Германии значительно превосходили по масштабу бомбардировки со стороны люфтваффе британских городов, Белграда, Варшавы или Роттердама.

Было известно о многочисленных фактах убийств красноармейцами, а также английскими, французскими и американскими военными германских военнопленных, а также о массовой гибели немецких и других пленных в советских лагерях в результате плохого обращения, недостаточного питания и отсутствия медицинской помощи. Правда, эти цифры не шли ни в какое сравнение с количеством советских пленных, погибших в германском плену. Кроме того, массовые убийства и изнасилования немецкого населения, совершенные Красной армией на заключительном этапе войны, легко могли быть поставлены на одну доску с преступлениями вермахта. Кстати, такие эксцессы случались и в армиях западных союзников, но гораздо реже.

Принципиальная разница состояла в том, что ни из Москвы, ни из других союзных столиц не поступали приказы о физическом уничтожении определенных категорий пленных или гражданских лиц. Хотя бывали и показательные исключения, вроде расстрела по решению Политбюро около 22 тысяч польских офицеров и гражданских лиц весной 1940 года. С германской же стороны такие приказы касались советских комиссаров, британских командос и британских и американских пилотов «летающих крепостей», бомбивших Германию, не говоря уже о почти поголовном уничтожении евреев и цыган. Но эти тонкости публика могла и не воспринять, так что подобных параллелей все союзники стремились не допускать любой ценой.

Во время перерыва Геринг привел несколько доказательств нарушения русскими прав человека и усомнился, что все материалы процесса появятся в печати. Фриче согласился с тем, что, по крайней мере, русские наверняка всего не опубликуют. Они оказались абсолютно правы. До сих пор на русском языке опубликована лишь меньшая часть материалов Нюрнбергского процесса. Может быть, стоит опубликовать их полностью хотя бы к 60-летию его завершения?

Фриче заявил, что советские обвинители сообщили о фактах, прежде ему совершенно неизвестных, — будто бы в лагере смерти за немецкой линией фронта тела расстрелянных русских женщин и детей немцы сваливали в какую-то яму. По этому поводу Геринг заметил, что русские попытаются теперь навесить на немцев все самые страшные преступления, в том числе и те, которые совершили сами.

«Трудновато вам будет доказать, что русские решились на убийство своих соотечественников исключительно ради того, чтобы потом обвинить в этом вас», — возразил наивный Гильберт. Бедный американец и помыслить не мог, что по указанию советского руководства еще до германского вторжения НКВД уничтожил миллионы собственных и иностранных граждан, так что стоило списать на нацистов хотя бы те захоронения, которые немцы успели обнаружить и предъявить миру в доказательство совершенных большевиками зверств. Гильберт не знал и о том, что перед самым приходом нацистов НКВД спешно расстреливал политзаключенных в лагерях и тюрьмах на оставляемой территории и второпях сваливал трупы в свежевырытые или уже имевшиеся ямы и рвы. Вероятно, об одном из таких случаев и