рукам. Он в полнейшем трансе рассматривал людей под ногами. А те, словно муравьи, ходили по тротуарам, разговаривали, смеялись, ссорились и не видели его. Как всегда. Дыра в его груди становилась все больше. Косте казалось, что порывы ветра проскальзывают сквозь нее, потому что знобило не только тело, но и все внутренности.

Неожиданно на крыше появилась Алина. Замерев у бортика, она чуть не рухнула на колени от потрясения. Ромал обернулся. Возможно, он уловил в воздухе сладкий запах ее духов, возможно, сработала интуиция. Они посмотрели друг на друга, и между ними пронеслось множество несказанных слов. Алина протянула к нему руку, но Костя отвернулся. Ему вдруг стало еще больнее, словно шатенка принесла с собой напоминания о том, что у него могло бы быть. Алина подошла к брату и схватилась за его руку, а тот беспомощно покачал головой.

– Слушай, я не умею говорить, я не знаю, что говорить, – преодолевая леденящий ужас, бормотал Артур, – но ты должен знать, что ты не один, мы ведь с тобой, вортако. Этого мало, черт возьми, я понимаю, что этого чертовски мало. Но мы здесь.

– Здесь. – Вспышка – темнота. Вспышка – и земля так близко. – Только это неважно.

– Как это неважно? – возмутился Селиверстов, отстранившись от сестры. – О чем это ты, брат? А что тогда важно? Подойди и скажи мне в лицо, что тебе, блин, неважно.

Костя приподнял подбородок, прикрыл глаза и сказал:

– Уходите.

– Размечтался.

– Уходите.

– Хоть сто раз повтори. Я с этого места не сдвинусь, уловил? Я никуда не уйду!

– Не надо, – прошептала Алина, потянувшись к брату, – не кричи, пожалуйста.

– Не кричать? – Арт, потеряв самообладание, всплеснул руками: – А как тут вести себя адекватно? Как говорить адекватно? Этот самовлюбленный идиот забрался на крышу и твердит мне, чтобы я сваливал? А ты бы свалил на моем месте? – спросил он, обернувшись к Ромалу. – Ты бы меня бросил? Нет, черт возьми, ни хрена.

Девушка схватилась за голову, сжав виски. Как же звенело в ушах! Алина уставилась на Костю и увидела кого-то чужого. До него не докричаться, его не переубедить. Он смотрел в лицо своей смерти и не боялся. Ромал ненавидел себя. Именно это Алина увидела в его угольных глазах. В них горела лютая ненависть, до слов Артура, до нее Косте не было никакого дела.

Упадет? И славно. Именно этого он и добивался.

Ромал всегда был хорошим психологом. Как бы он поступил? Что бы посоветовал?

Задача: парень стоит на краю крыши и ненавидит себя, при этом он остается все тем же парнем, который порвет на куски любого, кто причинит вред его друзьям. Вопрос: как уберечь его от продиктованного отчаянием шага?

Алина порывисто сняла пальто, кинула его себе под ноги, а потом побежала вперед и ловко залезла на бетонный бортик. У Артура, казалось, легкие отказали.

– Что за… черт возьми, ты-то что творишь!

– Да ничего, – с показной небрежностью ответила девушка и медленно выпрямилась. Ромал так посмотрел на нее, что она должна была сгореть, воспламениться, но она лишь улыбнулась и повернулась лицом к пропасти: – А тут высоковато.

– Бога ради, ты спятила! Быстро вернись!

– Не хочу.

– Алина! Клянусь, я тебя сейчас прикончу!

– Не утруждайся, – отмахнулась девушка и покосилась на Костю: – Ну что? Прыгаем?

Ромал прищурился и процедил:

– Ты что делаешь?

– Собираюсь прыгнуть.

– Спускайся к брату.

– Хорошо. Но только если ты спустишься со мной.

Костя тяжело задышал, его ноздри раздувались. Сжав кулаки, он гневно, невнятно прорычал:

– Не играй со мной.

– Эту игру затеял ты сам, – выпалила девушка, – я всего лишь хотела, чтобы ты обратил на меня внимание. Но ты, видимо, так ничего и не понял. Не понял, что я сойду с ума, если с тобой что-то случится. Не понял, что есть люди, которым ты нужен.

– Замолчи, – резко отвернулся Костя.

– А что? Не веришь, что кому-то станет так же больно от твоей смерти, как тебе – от смерти матери? Не веришь, что мы стоим здесь, потому что боимся никогда больше тебя не увидеть? Никогда в жизни, Костя, это, блин, чертовски долго. Так что я не знаю, как там Артур и Даня, но я ждать не собираюсь. – Алина сглотнула, повернулась к пропасти и кивнула: – Я тоже прыгну.

– Блефуешь.

– Поспорим?

– Господи, Костя, пожалуйста, – взмолился Селиверстов, ступив вперед, – вы оба…

Неожиданно пронесся сильный порыв ветра, и девушка покачнулась в сторону. Арта парализовало, Ромал дернулся вперед, а Алина выровнялась и бросила:

– Чуть не грохнулась.

– Черт, – блондин закрыл лицо руками и отвернулся, – черт подери.

– Быстро слезай! – закричал Костя и подошел к веснушчатой девушке, не обращая внимания на высоту в пять этажей. – Сейчас же слезай обратно.

– Слезу с тобой.

– Хватит.

– Я слезу только с тобой!

– Да какого черта?

– Хочешь прыгать? Давай! – звонко воскликнула Алина и вздернула подбородок. – Я ведь выполню свое обещание, ты, черт возьми, знаешь, что я это сделаю.

– Прекрати нести чушь! Ты вообще не должна тут находиться!

– А ты должен?

– А я должен.

– И по какой же причине?

– Я убил свою маму.

– Вот, значит, как.

– Я виноват в том, что ее больше нет.

– Ты любил свою маму, Костя, и забрался на крышу не потому, что винишь себя в ее смерти, а потому, что тебе больно. Тебе. Больно. Вина тут ни при чем.

– Не надо рассказывать мне, что я чувствую, – громко отчеканил парень и посмотрел на Алину сверкающими, отчаянными глазами, – я стою здесь, потому что жизнь больше ни хрена не значит… ни хрена!

– А как же мы?

– А что вы?

– О нас ты не подумал?

– Переживете.

– Да? – рассердилась Алина и до крови впилась ногтями в ладони. – Ну, тогда почувствуй, каково это.

Она решительно наклонилась вперед, но Костя порывисто дернул ее на себя и зарычал:

– Какого черта!

– Не нравится?

– Ты не… – Он невольно покосился на Артура и увидел, как у того подкосились ноги. Даня подбежал к Селиверстову и подхватил его за плечи. – Ты с ума сошла?

– Мы оба стоим на краю. Мы оба сошли с ума.

– Перестань.

– Перестану, если ты спустишься вместе со мной.

– Я не хочу, – процедил Костя дрожащим голосом. Из его глаз смотрела такая боль, что девушка вздрогнула. – Это больно, Алин, это очень больно.

– Ты справишься.

– Я не могу…

– Все ты сможешь.

– Нет, на этот раз все иначе. Мне дышать больно, Алин. Мне нечем дышать.

– Тогда давай прыгать.

– Никуда ты не прыгнешь.

– Прыгну, конечно.

– Я не позволю.

– А мне стоять и смотреть, как ты ставишь точку? –