Когда Диана вновь стала виниться перед Шоном и встала перед ним на колени, он тоже опустился на колени перед ней и обнял. Пол был паркетный и их колени быстро заболели. Диана улыбнулась сквозь слёзы на предложение Шона пожалеть колени и они, не разнимая объятий, поднялись, опираясь друг на друга. Эта взаимная опора предстала обоим символом их возможных будущих отношений. Шон вытер слёзы со щёк Дианы, не переставая повторять про себя одну фразу, которая казалась ему непостижимой: «Это мать моего ребёнка!». Диана счастливо улыбалась, смотря Шону в глаза, и тоже повторяла про себя непостижимую для неё фразу: «Это отец моего ребёнка!» Губы родителей сблизились и сомкнулись в первом поцелуе, за которым бушевала их история. Похоть нахлынула на отца и мать. Диана радостно отдавала себя рукам Шона, радуясь тому, что в ней не возникает былой рефлекторной реакции отстранения на любое прикосновение мужчины.

– Давай не будем развращать нашего сына, – предложил Шон, – пойдём в другую комнату.

– Хорошо, – улыбнувшись, подчинилась она Шону.

Они вышли в гостиную, а там на большом диване полным ходом совокуплялись Джил и Сэм. Диану это не удивило, она забеспокоилась, как на это среагирует Шон.

– Не обращайте на нас внимания, – сказала им Джил, – вы можете идти в спальню на втором этаже, а если хотите, можете остаться здесь, второй диван свободен.

Шон и Диана вопросительно посмотрели друг на друга, мол, что теперь делать будем, но Шон не стал долго размышлять.

– Этот диван ближе, чем спальня, а я не хочу откладывать нашу любовь ни на секунду.

– Хорошо, – также послушно сказала Диана, удивляясь себе.

Они быстро скинули с себя одежду, и Диана снова опустилась на колени и на этот раз взяла в рот уже любимый головастый хуй. Когда она привела его в жадно-готовое состояние, Шон вытащил презерватив и подал его Диане со словами:

– Нам ещё рано заводить второго ребёнка.

Диана улыбнулась:

– У меня вчера кончился период – мы можем наслаждаться без препятствий.

И они насладились. Под зорким наблюдением Сэма и Джил. А затем и при их участии.

Во время передышки Диана, растроганная активным всепрощением Шона, продолжила своё покаяние:

– Теперь, чтобы совершенно успокоить мою совесть, я должна связаться с Ким, и поблагодарить её – ведь если бы не она, я бы… мы бы… все бы… У тебя есть её адрес?

Так возникала большая и дружная семья.

Роберта и Доун, идя по улице, столкнулись бы нос к носу, если бы живот и груди Роберты не сработали как буфера и не удержали носы женщин на значительном расстоянии друг от друга.

Доун и Роберта не виделись со времени окончания школы, а значит – более двадцати лет. Обе, конечно, изменились, но главное осталось прежним: красота Доун и непривлекательность Роберты, а потому женщины сразу обнялись.

Город, в котором они жили, был огромен и неудивительно, что за всё это время они встретились впервые. Роберта и Доун были свое= образно близки в школьные годы и особенно в последний год, когда им было уже по восемнадцать. Женщины, возбуждённые встречей, решили зайти в кафе, поболтать о прошедших годах и узнать, какая жизнь настучалась у каждой из них.

Сев за столик, женщины наперебой выплёскивали сведения о своих семейных делах: у обеих завелось по двое детей, которые на данный момент выросли и разъехались учиться по разным городам. Роберта жила одинокой домохозяйкой, а Доун владела с мужем строительной компанией и работала в постоянном перемещении от стройки к офису и от офиса к стройке. Однако Доун сама выбирала, куда и с какой скоростью двигаться, смакуя прелесть свободы, предоставляемой собственным бизнесом.

Подведя промежуточные итоги жизни, подруги обратились к воспоминаниям. Приятность воспоминаний ещё больше располагала друг к другу нынешних Роберту и Доун. Девушки тогда, как и все в годы созревания, думали в основном о сексе, и девственность они потеряли с нетерпением, когда Роберте было четырнадцать лет, а Доун – пятнадцать, так что к последнему году школы они были уже весьма опытными женщинами. Некрасивая Роберта опередила на год очаровательную Доун, потому что честно призналась себе, что выбирать ей не приходится и надо соглашаться на любую возможность наслаждений. Доун же выбирала, кому отдать свою девственность и провыбирала целый лишний год, о чём она всегда корила себя впоследствии – целый год возможных наслаждений был безвозвратно из жизни вычеркнут.

Это был возраст, в котором больше чувствуется, чем думается. Но у этих девушек думанье тоже получалось.

Девочки познакомились в первом классе. Роберта подошла к Доун и спросила, откуда она.

– Я с Марса, – ответила Доун.

И тут Роберта поняла, что с этой девочкой будет весело играть.

Доун была жизнерадостной и находчивой, и грусть в ней не задерживалась. Характер Доун определился, когда ей было годика два. Доун, бегая, упала и, плача, затопала к папе, протягивая к нему ручки. Папа не склонился к ней, чтобы сразу пожалеть, он не поднял её к себе на огромную высоту, как тогда казалось Доун. Папа отстранился от плачущей дочки и поставил условие: «Сначала улыбнись.» Девчушка подавила слёзы, улыбнулась и в награду на неё сразу нахлынула радость и тепло от прижимания к папе. Такое же условие папа поставил ещё разок, когда её ударил мальчишка. Доун его выполнила, и с тех пор девочка поняла, что слёзы не приносят радости и тепла, а улыбка – приносит.

Доун с самого начала знакомства с Робертой испытывала к ней сочувствие и симпатию. Роберта с малых лет отличалась полнотой и вызывала у мальчишек насмешки. Однако со взрослением самым страшным для Роберты стали не насмешки, а сексуальное пренебрежение, которое Роберта испытывала со стороны мальчишек. Подростки чурались грудастой и задастой Роберты, но не возражали, чтобы она им отсасывала. Однако сами парни к ней не прикасались: ни объятий, ни поцелуев, – удручающе редко ей удавалось заполучить хуй во влагалище – в основном хуй, полный крови, восседая на полных спермы яйцах, направлялся в её всегда открывающийся ему навстречу рот. Роберта была и этому рада, поскольку даже такие случаи не представлялись ей так часто, как бы ей этого хотелось.

Роберта тоже тянулась к Доун, которая была прямой противоположностью ей по внешности и успеху у представителей мужского пола всех возрастов. Однако по своим взглядам на секс девушки были весьма близки, а это сделало их верными подругами. Их дружба проявлялась не только в том, что они сидели за одной партой, но и в том, что они защищали друг друга от сплетен и грубостей со стороны конкуренток и парней.