Джордж по указанию Роберты закрыл за собой дверь на защёлку и подошёл поближе к кровати, вокруг которой стояли и сидели мужчины. Один мужчина лежал. Джордж увидел женские разведённые ноги, поднятые вверх, между которых суетился очередной счастливчик. Джордж восхитился формой ступней женщины и красотой напедикюринных пальцев, которые медленно сгибались и разгибались. Лицо женщины закрывали бёдра другого мужчины, расположенные так, чтобы рот женщины не оставался без дела.

Раздавалось громкое мужское дыхание и женское постанывание. Мужчина между ног ухнул и медленно отклеился с блестящим от соков хуем. Его сразу сменил следующий. На глазах у Джорджа вершилось неопровержимое доказательство того, что не существует мужчин «единственных» и «незаменимых».

Мужчины не обратили на Джорджа внимания, а молча приняли его как ещё одну часть меняющегося целого: они были сосредоточены на наблюдении возвратно-поступательных движений двух мужчин в двух отверстиях женщины.

Джордж обошёл кровать с другой стороны и увидел, наконец, лицо главного действующего тела, лежащего посреди кровати. Рот её полнился членом, который был просто выставлен из ширинки брюк, – мужчина, очевидно, не хотел тратить время на раздевание. Другие мужчины были раздеты, кое-кто в носках, кое-кто в маечке. Ещё один деловой мужчина стоял без брюк, с торчащим перпендикулярно членом, но в белой рубашке с галстуком. Он поджидал своей очереди. Мужчина, что раскачивался между женских ног, издавал женские стоны.

Если это действо можно было назвать игрой, то женщина здесь явно играла в поддавки.

Когда мужчина в расстегнутых брюках кончил женщине в рот и сразу запрятал хуй в брюки, цыкнув молнией на по-прежнему жаждущую женщину, черты женского лица перестали искажаться чужеродным органом, и Джордж сразу узнал Доун. Она была так же прекрасна, как и много лет назад, когда он её видел последний раз.

В тот же момент он узнал и Роберту, которая сосала мужчину, дальнего в очереди, чтобы скрасить его ожидание главного блюда.

Разумеется, что Доун и Роберта называли себя в организованной ими группе вымышленными именами и поэтому Джордж сразу не мог соотнести тело с именем, а он сам, не в пример Доун, внешне разительно изменился с юных времён: вместо густой шевелюры и чисто выбритого лица он брил полысевшую голову и отрастил густую бороду, так что неудивительно, что Роберта его не узнала. Что касается Доун, то она во время оргии не обращала внимания на лица.

Тут рот у Доун снова заполнился, что опять исказило черты её лица, и в то же время новый мужчина сменил извергнувшегося в её лоно. За счастливцем стояло в очереди ещё двое, подранивая свои члены. Роберта работала над третьим, сидя на кресле, но ей пришлось опять оторваться, чтобы впустить в дверь очередного подоспевшего из второй смены.

Стоны Доун заглушались надёжным кляпом и время от времени прерывались необходимостью сделать глотательные движения.

Джордж снял ботинки, брюки и трусы. Нижнюю рубашку и носки он решил не снимать на случай, если надо будет срочно одеваться.

Джордж встал в очередь к бёдрам, другая очередь стояла на рот. Джордж наблюдал, как двигал бёдрами мужчина, прижимаясь к бёдрам Доун, одна её рука прижимала его ягодицы, а вторая играла с яйцами, раскачивающимися у её рта. Мужчина у рта кончил и место освободилось. Но свято место пусто не бывает и оно снова заполнилось. Мужчина между ног Доун издал облегчённый звук, вдавился в неё, через пару секунд приподнялся, встал на колени и отрулил в сторону, давая место нетерпеливому следующему.

Вдруг Джордж почувствовал, что член его упал и ему остро захотелось облизать ступни Доун. Он подошёл к её левой ноге, которая торчала в сторону и лизнул пальцы. Ступня дрогнула, но не убралась, из чего Джордж заключил, что его прикосновение принесло Доун удовольствие. Он стал лизать её ступню, и пальцы ног поощрительно зашевелились.

Джордж раньше испытывал возбуждение только от женских туфель, издававших аромат. Женские ступни, и, в особенности, пальцы на ногах Джордж называл «крайней плотью». Теперь он впервые наслаждался не только её запахом, а самой крайней плотью, облизывая её, целуя, пожимая. Пизда его пугала прежде всего своей ненасытностью, а также властью заставлять Джорджа мгновенно кончить, стоило лишь углубиться в неё. А вот ноги Доун держали его в состоянии наивысшего возбуждения, не обрушивая на него оргазм.

«Если мужчины сходят с ума по лицу женщины, по запаху её духов, её кожи, то почему же нельзя так же сходить с ума по её щиколоткам, ступням, подъёму, пальцам на ногах и по запаху, который от них исходит», – подумал Джордж.

Роберта сидела во временном одиночестве и сообщала по мобильнику номер комнаты мужчине из следующей смены. Она закончила разговор и следила за необычными ласками Джорджа, но не увидела в них ничего угрожающего – Доун и сама отпихнула бы его ногой, если бы это ей не приносило наслаждения. Роберта встала перед Джорджем на колени и положила его вялый хуй себе на язык с благородной целью подготовить к ебле, потому как вот-вот должно было освободиться место в пизде и он был следующим. Джорджа давно так не ласкали, а Роберта была к тому же ещё и мастерица, поэтому он кончил ещё быстрее обыкновенного, то есть не через десять секунд, а через пять. Роберта радостно, оттого что ей достался мужской оргазм, высосала всё до последней капли и сказала: «Sorry»[54]. Она знала, что не за таким оргазмом пришёл сюда Джордж.

– Спасибо, это было прекрасно, – искренне успокоил её Джордж, начав лизать вторую ступню Доун. Он также заметил, что, несмотря на испытанный оргазм, его желание целовать и лизать ступни Доун осталось прежним в противоположность полностью исчезнувшему желанию погрузиться в её пизду.

Тут в дверь снова постучали, да раздался звонок на мобильнике Роберты, и она продолжила свои руководящие обязанности.

Джордж, как всегда ошеломлённый безразличием, нахлынувшим после оргазма, смотрел на телодвижения мужчин и Доун и они, только что видевшиеся мистическо-волшебно-желанными, теперь представлялись ему бессмысленными и опять-таки безразличными.

И только счастье от шевелящихся пальцев ног у него во рту ничем не омрачалось.

Мужская голова между ног Доун лизала ей клитор. Слишком хорошо или слишком плохо, потому что Доун заинтересовалась и приподняла голову, чтобы посмотреть, кто ей лижет. Она, не выпуская хуй изо рта, посмотрела себе в бёдра. Мужчина, лижущий, заметил её любопытство и приветственно помахал ей рукой, не отрывая рот от её промежности. Успокоенная Доун, наверно, признав знакомого, попыталась улыбнуться в ответ, но хуй во рту мешал ей растянуть губы в улыбке. Она с удовлетворением опустила голову на подушку и продолжала сосать хуй, прижимая к себе одной рукой голову лижущего её мужчины!

Джордж ещё не хотел уходить. Он подошёл к стулу, на спинку которого он повесил брюки поверх трусов, чтобы брюки их предохраняли, будто кто-то мог на его трусы посягнуть. Он стоял в стороне и знал, что желание его скоро вернётся и уж тогда он точно поимеет Доун. На этот раз он решил не связываться с пиздой, для которой нужно, чтобы член стоял, – он решил кончить Доун в рот, то есть совершить то, что он мечтал сделать так давно, но тщетно.