уделить «особое внимание тому, чтобы [агенты] не участвовали в политических преступлениях»; к тому же он определил более четкий порядок проведения обысков, арестов и дознания, с тем чтобы выявлять и противозаконную деятельность революционеров, и опасную, но легальную агитацию, которую вели либералы.

В сентябре того же года в служебной записке одного из подчиненных Лопухина в секретариате Департамента полиции, М.Г. Труткова, говорилось о необходимости срочно создать разветвленную сеть охранных отделений для борьбы с беспорядками, поскольку действующие секретные агенты охранки не справляются со своей задачей. Признавая, что агентам полиции гораздо труднее обезвреживать умело работающих, не выходящих за рамки закона агитаторов, чем явных преступников, какими являются террористы, Трутков осудил повсеместные повальные аресты предыдущего года, в результате которых власти предстали в невыгодном свете, а переполненные тюрьмы фактически превратились в штабы и вербовочные пункты бунтовщиков. Передача новых подразделений в непосредственное подчинение Особому отделу, писал Трутков, обеспечивает более эффективное руководство в лице «вполне интеллигентного человека». После реорганизации прошло всего три месяца, а улучшение методов и результатов работы, утверждал он, уже налицо.

В тот период высокий, судя по всему, уровень образования среди сотрудников Особого отдела служил для руководителей охранки предметом гордости, отчасти, вероятно, потому, что это делало их достойными противниками либералов. В 1917 г. жандармский офицер полиции М.С. Комиссаров, давая показания Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства, высказался в том же духе, что и Трутков. В большинстве «интеллигентные люди, все… с университетским и юридическим образованием», подчеркивал он, придавали Особому отделу «необычный, своеобразный характер».

В 1904 и 1905 гг. на глазах у высокообразованных сотрудников Особого отдела либералы развернули широкую кампанию за сплочение всех слоев российского общества вокруг своей ясной и четкой программы: свободные выборы в Учредительное собрание и установление конституционной формы правления западного образца на основе уважения закона, всеобщее избирательное право, свобода совести и собраний, свобода печати. Начало было положено либералами, которые в 1902 г. основали «Союз освобождения», выступавший также за улучшение условий жизни рабочих и их семей.

В ходе так называемой банкетной кампании в конце 1904 г. либералы одну за другой принимали резолюции, отвечавшие требованиям их программы. Например, осведомитель охранки, присутствовавший 14 декабря 1914 г. на обеде либералов в московском ресторане «Эрмитаж», доносил, что там «радикальная часть общества» постановила требовать немедленного созыва Учредительского собрания. Вопреки запрету на нелегальные рабочие организации «Союз освобождения» призывал представителей интеллигенции создавать собственные союзы по профессиональному признаку, чтобы затем объединиться с аналогичными группами рабочих; и в мае 1905 г. охранкой было отмечено, что четырнадцать таких профессиональных групп образовали «Союз союзов», дабы создать широкую коалицию сторонников либеральных реформ. В июле шеф Особого отдела Рачковский приказал установить за профессиональными союзами полицейский надзор и применять по отношению к ним «административные меры», чтобы помешать их планам распространения демократических идей. Четырьмя месяцами раньше Петербургское жандармское управление сообщило, что Всероссийский съезд Союза адвокатов заявил о «полной солидарности с революционными партиями в деле установления в России нового государственного строя на основе всеобщего, прямого, равного избирательного права и тайного голосования». галя

К ужасу охранки, образованные представители высших слоев общества поддерживали революционеров в восстании, которое ни одно правительственное ведомство не в силах было остановить. В самый его разгар Особый отдел разослал всем губернаторам, полицмейстерам и начальникам жандармских управлений очередную весьма характерную депешу, в которой требовал составлять более точные и подробные донесения, решительно использовать предупредительные меры и внимательнее следить за общественными настроениями. Однако к концу года кое-где даже полицейские и жандармские чины выказали неповиновение и присоединились к сторонникам преобразований.

Спустя два года после завершения первой русской революции охранка по-прежнему пристально следила за либеральным крылом оппозиции, хотя и было ясно, что в роли вождей рабочего класса либералов сменили социалисты-революционеры и особенно социал-демократы. Однако в борьбе против тайных политических врагов охранке вменялось в обязанность выявлять все виды оппозиции, а некоторые чиновники в руководстве охранки все еще всерьез опасались, что либералы для достижения своих целей воспользуются масонскими ложами.

VI

И вот в 1908 г. была предпринята первая из двух, пожалуй все-таки нелепых, операций против масонов, но поспешная небрежность, с какой ее провели, — как и вторую, в 1910 г., — свидетельствует о том, что, по мнению большинства сотрудников охранки, масоны не представляли особой опасности. В фарсе, разыгранном перед публикой в 1908 г., главную роль взял на себя некий позер, член московской ложи, который помог доказать — за вознаграждение — ее заговорщический характер.

В ноябре 1908 г. в докладе на имя своего шефа, руководителя Особого отдела Климовича, начальник Московской охранки М.Ф. фон Коттен счел необходимым доверительно поведать о достоинствах некоего Джеймса Перси, известного в своем кругу принадлежностью к масонам и выдающего себя за лондонца, который пишет для американских и английских периодических изданий. В действительности этот великий секретарь при великом магистре московской Астрейской ложи П.А. Чистякове был агент охранки по имени Иван Федорович Персиц, человек вдвойне ловкий: «как провокатор и по части собственной финансовой выгоды». Ему не грозит разоблачение, писал фон Коттен, поскольку дело о масонской ложе, в котором он замешан, можно без труда закончить через «два или три месяца».

Незадолго до этого так называемый Джеймс Перси привлек к себе общественное внимание, когда 13 ноября выступил в правом московском листке «Вече» с небылицей, будто бы английские масоны подготовили почву для распространения масонства в России и считают, что в стране созрели условия и пора им приводить к власти либеральное правительство. А на самом-то деле, негодовало «Вече», масоны замыслили развратить русский народ; это мнение подхватило еще несколько газет.

В конце декабря по подсказке Персица полиция нагрянула в квартиру Чистякова с обыском как раз в то время, когда там шло тайное, а значит, противозаконное собрание. Для привлечения к административной ответственности ничего больше и не требовалось, и Департамент полиции запретил эту организацию московских масонов как заговорщическую. Что касается Персица, в январе 1909 г. газета «Новое время» опубликовала статью, где было названо его подлинное имя и сообщалось о его аресте и возможной высылке из Москвы в связи с противозаконным собранием, которое, «по некоторым данным, было масонским».

В том же году на посту товарища министра внутренних дел оказался сановник, чрезвычайно напуганный опасностью масонского заговора. Вот этот новый человек в руководстве Департамента полиции — П.Г. Курлов — в 1910 г. по собственной инициативе втайне и предпринял шаги, положившие начало второй значительной операции против масонов.

Задание Курлов решил поручить мелкому чиновнику из 2-го делопроизводства, который говорил на нескольких языках и был золотым медалистом привилегированного петербургского лицея, — Б.К. Алексееву. В октябре 1910 г.