— Совсем сдурел?

— Да ладно тебе, это ж еще и хорошие бабки. Учти, Васенька, с Зойкой на твою зарплату не проживешь, это мне она даром дает, а с тебя будет тянуть. Держи, половина твоя.

Вытащив из кармана деньги, вырученные от продажи Агафьи Тимофеевны, Коля отсчитал половину и протянул Васе. Тот подумал, кивнул и взял.

— Ладно, попробуем, — еще раз оглядев схему, сказал он, — интересно даже, что получится. Только потом — сейчас я с ног валюсь, и жрать хочется, мы с тобой со вчерашнего дня на ногах. Слушай, а мне ведь еще на работу надо сегодня успеть, я и вчера полдня прогулял.

— Да пошли ты на фиг эту работу, теперь мы с тобой бизнес будем делать. Подожди, а отходы куда? Давай, на Дон отвезем, там сейчас стаи собак голодных ходят.

— Ты дурак, Колян, совсем ополоумел? Выкарабкался на большом, а хочешь погореть на малом? Отходы я завтра на комбинат отвезу — в цех утилизации. Там высокотемпературная обработка, один пепел остается, как в крематории.

К вечеру, отдохнув, поев и выспавшись на квартире у Алексея, они вернулись в салон и принялись за сооружение убойных кресел. На следующий день Вася явился на мясокомбинат около полудня и сразу попал под горячую руку главного инженера.

— Два дня прогула и еще транспортное средство с комбината угнал! — вопил Угаров, выпучив глаза. — Объяснительную пиши! Кто за тебя работать должен?

— Мне чихать, могу вообще уволиться, — окрысился Вася.

Через пять минут перед главным инженером лежало заявление Василия Щербинина с просьбой уволить его по собственному желанию, написанное крупным неровным почерком на измятом листе бумаги. Угаров растерялся и немного сбавил тон.

— Ты чего это? Какое по собственному?

— Обычное. Надоело мне за всех ремонтников вкалывать. «Вася, пойди туда, Вася, посмотри там», а хоть один отгул мне дали? Подписывайте заявление!

— Я подписать не могу, подожди, пока директор с больничного выйдет. И куда ты пойдешь, подумай, — увещевал его главный инженер, — общежитие ведь мясокомбинат отберет, с жилищной очереди снимут.

— Плевать, у меня теперь есть жилплощадь, а вы по закону сейчас директора заменяете, имеете право подписать. Подписывайте!

— Ладно, давай так, — примиряющим тоном сказал Угаров, — я тебе отгулов дам, только ты посмотри, чего там с холодильником в колбасном цеху. И в цех утилизации забеги, у них там в вентиляторе что-то барахлит. Пожалуйста, очень тебя прошу!

Сдавшись, Вася забрал заявление и провозился в колбасном цеху до конца рабочего дня, а после работы сразу отправился в салон, где его приятель еще занимался подлокотниками.

— Не хочешь опробовать? — сострил Коля, указывая на кресла. — Эти уже готовы.

— Опробуй сам, — Вася за день вымотался, как собака, и не намерен был шутить, — Короче, отходы утилизированы, я свое выполнил. Когда ключ от своей комнаты дашь?

— Да хоть сейчас бери, я только заберу оттуда вещи.

— А Зойка? Без нее мне квартира не нужна.

— Слушай, Васек, я сам ее уже давно не видел, честно. Появится, куда она денется!

— Смотри, если наврал — себя не пожалею, заложу.

— Да что ты, — испугался Коля, — все тебе будет, только подожди чуть-чуть. Переночуем сегодня у Алешки на квартире, а с утра пойдем ее искать.

К дому Алексея решили пройти короткой дорогой через маленький сквер. Начал моросить мелкий дождик, и они торопились, боясь промокнуть. Внезапно Вася замедлил шаг — на узкой лавочке рядом с фонарным столбом, не обращая внимания на падавшую с неба влагу, сидел круглолицый парень лет двадцати пяти в кожаной куртке.

— Федюня, ты чего здесь делаешь?

Парень не ответил, посмотрел на Васю наивными голубыми глазами и заулыбался. Коля тоже приостановился, вопросительно взглянул на приятеля.

— Знакомый что ли?

— Да какой знакомый — одной нашей работницы сын! Мать, наверное, сейчас с ума сходит — он у нее от рождения на голову больной, постоянно убегает, а она по всему городу носится, его разыскивает. Они на той стороне живут, это он, значит, через мост перешел, ишь, куда забрался! Надо ей позвонить, чтобы пришла забрала. Феденька, сиди здесь, никуда не уходи, понятно? Я твоей маме позвоню.

Парень радостно закивал головой — слово «мама» он понимал и хотел скорей ее увидеть, потому что проголодался и устал бродить по городу.

Однако, когда они поднялись в квартиру Алексея, Коля задержал потянувшегося было к трубке приятеля.

— Подожди, сначала расскажи мне про этого Феденьку.

— Да чего тут рассказывать? Говорят, когда мать беременная ходила, хотела плод вытравить, потому он такой получился. Потом она замуж вышла, младшие две дочки у нее нормальные, только этот такой. Но они все с ним носятся — аж диву даешься! Лучший кусок в доме Феденьке, сами в обносках ходят, а у него видел, какая куртка? А уж когда он из дома убежит, они все на ушах стоят, мать в истерике бьется.

— Нерационально, — задумчиво произнес Коля. — Знаешь, у меня сейчас возникла интересная идея: если люди так глупы, что любят сами себя мучить, то кто-то другой должен о них позаботиться. Тебе не кажется?

Они посмотрели друг на друга.

Дождь усилился, но Федя боялся двинуться с места, потому что твердо знал, что мать или сестры придут за ним сюда — так сказал Вася, которого он хорошо знал. И хотя Федя порой убегал из дома, потому что какая-то неведомая сила тянула его увидеть незнакомые места, он безумно любил мать, и знал, что она тоже его любит. И сестры любят — они целовали его и давали конфеты, а Федя любил конфеты так же сильно, как мать и сестер.

— Пойдем, Федюня, мама тебя ждет, — возле его лавочки опять стояли Вася и тот другой человек, который был с ним прежде. Обрадованный Федя поднялся и послушно засеменил за ними к серому каменному зданию.

В длинной светлой комнате было тепло и сухо, возле стены стояли красивые кресла, над которыми были высоко кверху задраны блестящие французские фены.

— Сядь, Феденька, посиди, пока мама придет, а я тебе сейчас конфет дам, — ласково сказал парень, который был с Васей, и Федя послушно опустился в кресло, автоматически положив обе ладони в удобные выемки на металлических подлокотниках.

Проснувшись утром с дикой головной болью, Артем Доронин полежал минут десять с закрытыми глазами, а потом внезапно осознал, что его подруги рядом с ним нет. Конечно, человек может проголодаться и встать пораньше, может уйти в душ, может, наконец, захотеть в туалет, но еще не оформившееся сознание подсказывало Артему, что Зойки не только нет, но и не было с ним нынешней ночью. Окончательно придя в себя, он мог бы уже точнее сформулировать причину своего беспокойства — соседняя подушка была не смята, а в воздухе не стоял знакомый нежный аромат французских духов.