— Что? — ошеломленно пробормотал он.

— Тебе не больно?

У него сдавило в груди так, что он не мог какое-то мгновение дышать.

— Мне… Нет, мне не больно.

— Ты уверен? — с дрожью в голосе спросила она.

Эрик испытал почти болезненную необходимость обнять ее.

— Уверен.

— Тогда… я перебинтую твое плечо, а потом принесу…

— Клэр, — Эрик оборвал ее, взяв ее дрожащую руку в свою. Он хотел ей сказать что-то. Хотел… Боже, теперь он так много хотел, что ему было не по себе от силы этого желания. Желание, которое он не должен был испытать, но которое невозможно было больше подавлять. Поэтому Эрик быстро отпустил ее руку. — Спасибо.

Клэр нахмурилась.

— За что?

— За все, что сделала для меня. И продолжаешь делать. Ты — удивительная девушка, Клэр. И у тебя… у тебя золотое сердце.

Эрик увидел, как ее глаза предательски повлажнели, и почувствовал боль глубоко в сердце. Черт его побери, что он делает? Что он говорит? Еще немного, и он скажет слова, которые действительно разрушат его жизнь. И ее тоже. Разрушат то немногое, что осталось. Черт бы побрал его сердце, но оно должно было быть глухо к ней. Ведь рядом с ним она никогда не будет счастлива. Сколько бы способов он ни находил, потому что она любила другого! И все же Эрик не мог взять верх над своим сердцем, которое требовало другого, требовало большего.

Он отвернул от Клэр свое обросшее щетиной лицо, чтобы не смущать ее. Клэр осторожно и аккуратно перевязала ему рану, касаясь его голого плеча с такой лаской и нежностью, что у него задрожало все внутри. Эрик закрыл глаза, приказывая себе дышать, приказывая своему телу не реагировать на это, но это оказалось чертовски сложно сделать. Теплая волна от ее прикосновения обласкала всё его тело и сжала в знакомом напряжении так, что он стал задыхаться. Вновь с ошеломляющей легкостью она пробудила в нем то, что он не мог контролировать. Не мог подавлять то, с чем не мог справиться.

Он был так сильно захвачен ею, что не замечал ничего вокруг. В какой-то момент он не чувствовал ничего, кроме поглаживаний ее пальцев, а потом Клэр резко убрала от него свои руки и укрыла его одеялом.

И только тогда Эрик обнаружил, как сильно устал. До смерти устал, но не хотел, чтобы она ушла.

— Клэр… — прошептал он, проваливаясь в глубокий, на этот раз исцеляющий сон.

Он заснул, не заметив, что Клэр так и не покинула его.

* * *

И снова удушающие картины прошлого заставили Эрика проснуться. Тяжело дыша, он вздрогнул и открыл глаза, обнаружив, что находится вовсе не в подвале, как ему казалось. Сердце его стучало так часто, что могло разорваться в груди. Черт бы побрал все на свете, проклятые воспоминания снова пытались заполнить собой все его сознание! Но теперь у него было оружие, которое помогало ему бороться. Достаточно было вспомнить неуловимый аромат ландышей, и видения исчезали. Но не до конца, потому что теперь, когда они были уже так близко к Эдинбургу, к тому, чтобы она ушла, страх от ее потери парализовал его настолько, что он уже не мог бороться с прошлым. Которое однажды действительно сокрушит его. И не останется больше ничего, кроме темноты.

Возможно, тогда мрак станет его спасением. После ухода Клэр у него не останется ничего, кроме мрака…

В комнате было темно и тихо. Огонь в камине давно потух. Из высоких окон в комнату лился мягкий приглушенный свет одинокой луны, хоть немного рассекая удручающую темноту ночи. И лишь свеча в посеребренном подсвечнике, стоявшем на небольшом столике возле кровати, освещала небольшое пространство рядом. Тишина в комнате показалась необычной. Эрику ужасно хотелось пить. Проведя дрожащей рукой по застывшему лицу, чтобы прогнать оцепенение и жуткие картины, он повернул голову и увидел Тони, который сидел в кресле и смотрел на него.

— Помочь? — спросил он.

— Да, дай мне воды.

Как ни удивительно, Тони протянул ему стакан так, чтобы не коснуться Эрика, когда тот медленно взял его.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Тони, вернувшись в свое кресло.

Эрик сделал несколько глотков. Откинувшись на подушки, он на мгновение закрыл глаза. Ранение всё же не прошло для него так уж бесследно, потому что он по-прежнему чувствовал небывалую усталость, так что едва мог пошевелиться. Сделав еще несколько глотков, Эрик взглянул на Тони, опустив стакан на одеяло.

— Что ты здесь делаешь?

Тони улыбнулся.

— Хотел убедиться, что с тобой все в порядке.

Это волновало его сейчас меньше всего.

— Где Клэр?

Проницательные глаза Тони подозрительно сузились.

— Алекс рассказала мне о том, как ты поссорился со своей женой, едва пришел в себя.

Что-то сильное сжало его сердце. Острое чувство вины. И оглушительная тоска по ней.

— Как она? — едва слышно молвил Эрик, сжимая здоровой левой рукой стакан.

Тони вздохнул.

— Надеюсь, теперь лучше. Алекс, наконец, удалось уговорить ее отдохнуть. Вероятно, она сейчас спит в соседней комнате.

Какое счастье, что хоть кому-то удалось уговорить ее отдохнуть.

— Спасибо, — прошептал он, ощущая бесконечную благодарность. — Спасибо, что заботились о ней, пока я…

— Эрик, — мягко остановил его Тони. — Это не обсуждается, но с какой стати ты решил путешествовать со своей женой в столь опасное для страны время? Ты ведь лучше других знаешь, как сейчас небезопасно. Почему не отвез ее, к примеру, в Европу? Там сейчас намного спокойнее. И ей бы там понравилось. Я уверен.

Несомненно, ей бы там понравилось.

Повернув в руке стакан, Эрик внимательно смотрел на мерцание оставшейся на дне воды, которая мягко ударялась о стенки хрусталя. Ему с трудом удалось подавить острую боль, которая на мгновение вернула его в прошлое. Туда, где Клэр с такой охотой делилась с ним своими мыслями, своими желаниями… То, что он не смог бы забыть, даже если бы и захотел.

— Я собирался. Я хотел… — Он так хорошо помнил, куда она хотела поехать. И почему. — Я купил два билета на паром и забронировал гостиницу в Вене на целый месяц. И собирался продлить резервацию, если бы…

Эрик был уверен, что ей бы там понравилось, но теперь он никогда об этом не узнает. Как не узнает об этом сама Клэр.

На этот раз Тони нахмурился.

— Почему тогда вы не уехали в Австрию?

Стакан застыл в его руке. Эрик закрыл глаза, пытаясь справиться с тем оглушительным ужасом, который нахлынул на него от этих слов.

— Я должен отвезти ее в Эдинбург.

А потом навеки потерять ее, — с пугающей монотонностью договорила за него тишина.

Тони вдруг подался вперед и тихо спросил: