Я предложила Джону назначить доверителей по вкладу в Англии и по возможности разделить счет на две части, чтобы было проще. Закончила я так: «Береги себя, Йоко и малыша Шона — на фотографиях он просто прелесть. Передай мою благодарность Йоко за то, что она была добра к Джулиану, когда он жил у вас летом, особенно за обратные билеты на «конкорд». Этот полет он запомнит на все жизнь. С наилучшими пожеланиями, Син».

Слава богу, ответ Джона был положительным, и мне стало гораздо проще снимать деньги. Я была рада, что ему хватило здравого смысла понять, что не стоит усложнять и без того непростую жизнь Джулиана. Мне казалось, что наши дела немного продвинулись в лучшую сторону, но, увы, чувство удовлетворения улетучилось очень скоро.

К тому времени по настоянию Джона Твиста мы на год переехали в Ирландию, так как я задумала написать книгу о своей жизни. Мы подыскали себе домик в тихой деревушке Килмакэнок, графство Уиклоу. Одно издательство проявило интерес к книге, и я принялась за работу. Слишком углубляться в подробности я не собиралась, и воспоминания получились довольно общими и поверхностными. По — моему, Джон Твист рассчитывал, что на них мы заработаем состоя — ние, но книга только разозлила Джона и Йоко, больше ничего. Еженедельная газета News of the World опубликовала сенсационную статью о ее скором выходе в свет, поместив рядом фотографии Джона и Йоко. Боясь скандальных откровений с моей стороны, они попытались сорвать выпуск книги. Им это не удалось, поскольку ничего предосудительного в ней не было. Более того, опасаясь за благополучие Джулиана, я сознательно избегала упоминаний о чем — либо, что могло их обидеть. Однако угроза судебного разбирательства снова замаячила на моем горизонте.

На время нашего отсутствия я устроила Джулиана в интернат при его школе в Ритине. Он страшно туда не хотел и перед отъездом увешал весь дом записками, типа: «Не заставляй меня это делать». Я пообещала, что, если ему не понравится, я сразу же вернусь. Но Джулиану понравилось, и он прекрасно провел этот год.

Впрочем, к 1978 году мы вернулись, так как я не находила никакой радости в жизни вдали от Джулиана и мамы. В Ритине мы купили старенький городской дом, отделали его, и вскоре после этого мне приглянулось здание в центре, которое, по моим представлениям, вполне можно было превратить в бистро и маленькую гостиницу. Денег на такую крупную покупку у меня не хватало, но мы взяли ссуду под залог недвижимости и начали реконструкцию.

Через некоторое время мы открыли бистро Oliver's. Над ним располагалась небольшая семейная гостиница, которой согласились управлять родители Джона, а на самом верху — квартирка, где поселилась моя мама. Когда Джон и Йоко пытались запретить к выходу мою книгу, она очень переживала, у нее случился удар и вскоре обнаружились первые симптомы болезни Альцгеймера.

На работу в бистро мы позвали Энджи Маккартни, бывшую жену брата Пола, Майка. У нее были большие проблемы со здоровьем; в свое время она страдала булимией и анорек — сией, развелась на этой почве с Майком, и ему передали опекунство над их тремя дочерьми. Энджи прекрасно готовила, и кроме того, я хотела помочь ей встать на ноги. Мы выделили ей одну из комнат гостиницы, и, когда дочери приезжали к ней в гости на выходные, они тоже жили у нас.

Время для меня настало очень сложное. Нужно было следить за бистро, гостиницей, мамина болезнь прогрессировала, и она все время что — нибудь забывала, Энджи, психически неуравновешенная, часто не выходила на работу. Мне нравилось быть занятой; в кругу людей я чувствовала себя лучше, чем в одиночестве, но иногда так изматывалась, что думала: может, я слишком много на себя взвалила? Да и мое замужество, непрочное с самого начала, судя по всему, разваливалось на части.

Весной 1979 года, на пасхальные каникулы, Джон пригласил Джулиана в Америку, чтобы отпраздновать там его шестнадцатый день рождения. Они продолжали иногда общаться по телефону, Джулиан тянулся к отцу еще и потому, что сам мечтал стать музыкантом и даже сколотил свою любительскую группу. Поддержка и советы Джона были бы для него особенно ценны на этом этапе.

В начале апреля Джулиан, полный надежд, полетел в Штаты. После того как они провели несколько дней в Нью — Йорке, Джон сообщил, что вся семья едет во Флориду. Джулиана и своего личного помощника, молодого человека по имени Фред Симен, он снарядил туда раньше остальных, и они отправились в путь на микроавтобусе. Пожелав Джулиану счастливого пути, Джон обещал присоединиться к ним чуть позже. Фред был дружелюбным и добрым малым, но Джулиана не покидала мысль, что отец просто решил избавиться от него.

Когда через пару дней Джон с семьей приехал на место, Фред обучал Джулиана водить машину. Джон пришел в ярость оттого, что они не спросили у него разрешения, и наорал на обоих. Испугавшись, Джулиан убежал к себе в комнату.

По какой — то причине — Джулиан так и не понял, почему — Джон решил отметить день рождения сына на несколько дней раньше, отправившись всей семьей в море на яхте и прихватив с собой большой праздничный торт. Все было хорошо до тех пор, пока кто — то проплывавший мимо не узнал Джона. Пикник тут же свернули, так и не разрезав торт, и вся группа вернулась на берег. Торт Джулиан попробовал уже в отеле, однако возобновлять прерванный праздник никто не стал. Правда, ему очень понравился подарок — мотоцикл, который Джон заранее, за несколько недель, прислал к нам домой в Уэльс.

Со старшим сыном Джон вел себя по — прежнему непредсказуемо: то шутил и смеялся, то вдруг впадал в ярость. Иногда он срывался и на Шона, пугая его до слез. Когда Джон выходил из себя, Фред Симен или Йоко вставали на защиту малыша. Джулиан же сидел, как на иголках, и обычно чувствовал приближение вспышек гнева, старясь заранее скрыться у себя в спальне, чтобы ему не досталось.

Один такой инцидент с отцом травмировал его на всю жизнь. Вся семья была в сборе, они пекли блины по рецепту от Микки — Мауса, дурачились и веселились. Джулиан над чем — то захихикал, и Джон внезапно набросился на него: «Ненавижу, когда ты так ржешь, черт тебя подери. Чтобы я больше не слышал этого блядского смеха!» Оскорбительная тирада не смолкала, пока Джулиан в слезах не убежал к себе. Это было чудовищно жестоко и оставило тяжелый осадок в его душе. Джулиан до сих пор очень редко смеется.

Сын вернулся домой с мрачными рассказами об эксцентричном образе жизни, который Джон и Йоко вели в Дакоте. Йоко заправляла делами из апартаментов этажом ниже (им принадлежало пять квартир в здании), так называемой Первой студии, где располагался ее офис. В семейных апартаментах Йоко практически не появлялась и часто даже ночевала в офисе. С Шоном занималась няня Хелен Фриман, тетя Фреда, а Джон большую часть суток проводил в постели. Джулиан старался не мешать отцу, но иногда набирался смелости и заглядывал к нему. Джон, как правило, сидел в кровати с гитарой, телефоном и чашкой кофе, перед постоянно включенным телевизором. Он любил смотреть новости и часто кричал в телеэкран: «Полная херня!» — если был с чем — либо не согласен. Потоптавшись, Джулиан так же тихонько уходил из отцовской спальни и шел играть с Шоном. Не похоже, чтобы Джон занимался домом или заботился о своем маленьком сыне. За Шоном смотрела Хелен, и бывали времена, когда он подолгу не виделся с обоими родителями. Джон продолжал жить в своем узком замкнутом мире, ограниченном стенами его спальни. Он передал бразды правления и право принятия решений Йоко, сказав как — то Джулиану: «Она лучше знает». Сочинять музыку или делать еще что — нибудь ему, похоже, было тоже неинтересно.