спросил Костя, пока Павел с Викой обрабатывали его боевые ранения. — Я ни с чем подобным не сталкивался. Даже не слышал о таком.

— Какая-то разновидность демона, — предположил Павел. — В Цитадели мне рассказывали о некроманте — существе, способном повелевать мертвецами. А эта тварь управляла воронами.

Затем они позволили себе передохнуть. Павел вспоминал Леху, к которому успел привязаться и проникнуться симпатией, и его кулаки сжимались от злости. Проклятые силы зла продолжали отнимать у него все, что было дорого. Отняли прежнюю жизнь, лишали друзей. Скорее бы поквитаться с ними, нанеся ответный удар. К счастью, теперь час возмездия стал заметно ближе. Они добыли голову святого. Лишь бы только с отцом Серафимом не случилось ничего плохого. Потому что дальше откладывать некуда. Если из ада полезли и такие демоны, как повелитель воронов, дела этого мира совсем плохи.

Они попытались заморить червячка, но никому из троих кусок не лез в горло. К тому же им всем было очень некомфортно в такой опасной близости от проклятого монастыря. За полчаса они успели отмахать немалое расстояние, и все же Павел то и дело глядел на небо, боясь заметить вдалеке приближающееся к ним черное облачко вороньей стаи. Поэтому, немного повозившись с едой, они вновь погрузились в автомобиль и продолжили путь к назначенному месту встречи.

На этот раз они избегали малейшего риска — не ходили в кусты по одному, объезжали пригодные для засады участки дороги и вообще старались делать минимум остановок. Первые пару часов они почти не разговаривали между собой — всех троих тяготила потеря соратника. А Павел неустанно корил себя за то, что позволил взять с собой гнусного Емелю. И почему он не пристрелил этого гада еще там, у моста? Вот до чего доводит неуместная доброта. Решил поиграть в святого. Как будто забыл, где и когда живет.

Но затем, постепенно, они оживились, Костя отпустил пару шуток, и все вернулось в прежнее русло. По крайней мере, внешне. Внутри каждый из них нес по три мешка личных трагедий, но вываливать их на уши окружающим не было никакого смысла, иначе обоюдной жалобной книге не будет конца. Старые бабки могли позволить себе бесконечно жаловаться на здоровье. А им троим предстояло спасти мир. И при такой высокой ставке лучше было засунуть свои жалобы поглубже. Настанут лучшие времена, можно будет и поплакаться. А сейчас оставалось стиснуть зубы и бодро улыбаться.

Поскольку на их пути не случилось ни проволочек, ни долгих остановок, на условленное место встречи они прибыли довольно быстро. Произошло это глубокой ночью. Павел, вызвавшись караулить, велел своими спутникам отсыпаться, что те и сделали. Сам Павел остался сидеть на водительском месте, положив подле себя дробовик. Автомобиль стоял на обочине в полной темноте. Фары были выключены, двигатель заглушен. Сквозь приспущенное стекло Павел слышал звуки мертвого мира — шелест листвы на слабом ветру да далекие крики каких-то ночных птиц. Его клонило в сон, но за минувшие полтора года Павел научился бороться с ним. Он сидел и думал о том, какой мир достанется им после победы над силами ада. Многое в нем было разрушено и утрачено навсегда, но многое еще уцелело и ждало своего часа, чтобы вновь служить возвратившему себе власть человечеству. Конечно, глупо рассчитывать, что дальше начнется сплошной рай. Люди, это люди. Они всегда найдут причину убивать друг друга. Но войны были в некотором роде привычным делом. Человечество вело их всегда, и от этого не вымерло. Главным было устранить ключевую угрозу — полчища адской нежити. А уж после можно строить новый мир. Он может оказаться хорошим или не очень, но зато он хотя бы будет. Возможно, когда-нибудь их имена увековечат в граните, как величайших героев. Павел усмехнулся этой мысли. Ну да, многие думают, что их подвиги будут помнить в веках. Да только люди предпочитают жить настоящим, и им мало дела до событий седой старины. И это, пожалуй, правильно. Чем перебирать былые свершения и вспоминать старые обиды, лучше обратиться к тому, что происходит здесь и сейчас. Потому что только это и важно. А прошлое… да нет его, прошлого. Оно давно распалось на атомы и стало настоящим. Прошлое просто страницы в учебнике истории, лозунги пропаганды и мусор на свалке. Так что, решил Павел, пусть их подвиг и забудут, лишь бы было кому забывать.

Несколько раз он выходил наружу и курил, отгоняя сон. Затем, ближе к утру, тот все же сморил его. Павел сам не заметил, как погрузился в дремоту. Только что представлял себе грядущий мир без зомби, а затем грезы плавно перетекли в сновидение. И приснилось ему что-то такое неопределенное, но весьма заманчивое. Что-то, до боли напоминавшее прошлую жизнь. Будто не было никакого конца света.

Ладонь, упавшая ему на плечо, вывела Павла из состояния сладкого сна. Тот дернулся, схватил дробовик, и едва не вышиб зарядом картечи лобовое стекло.

— Караулишь что надо, — зевая, похвалил его Костя. — Раз хотел спать, почему не разбудил?

— Да я вроде бы и не хотел, — смущенно пробормотал Павел. — Так, на минутку глаза прикрыл.

Минутка выдалась долгой. За нее снаружи успело рассвести. Втроем они выбрались из автомобиля и прошлись по пустынной дороге, разминая тела. Павел чувствовал себя скверно. Краткий сон не пошел ему на пользу. Луше бы вовсе не засыпал. Он только и думал о том, как бы поскорее разобраться с силами ада, а после как завалиться спать. И пусть хоть одна скотина попробует его разбудить!

Умывшись водой из бутыли, они сели завтракать на обочине.

— Наших что-то нет, — заметил Костя, ковыряя ножом банку тушенки.

— Времени еще много, — напомнила Вика.

— Да, да, время есть, — поддакнул Павел.

Он даже думать боялся о том, что отец Серафим и остальные крестоносцы могут не приехать совсем. В этом случае получится, что все жертвы и подвиги были напрасными, а окончательное решение человеческого вопроса уже не отвратить.

— Время-то есть, — ворчливо согласился Костя. — Но мы же уже вернулись.

— Слушай, давай не будем, — взмолился Павел.

— Не каркать, то есть? — уточнил Костя.

— Кушай молча, так будет лучше всего.

Уж что-что, а покушать Костя любил, и ради этого процесса мог пожертвовать даже свободой слова.

Поскольку делать было нечего, они позволили себе некоторую роскошь — собрали хвороста, и вскипятили над костром чайник.

— Утренний кофе, — торжественно произнес Костя, благоговейно дуя на исходящую паром кружку. — Как же давно мы с тобой не виделись.

Он сделал глоток, зажмурился от удовольствия, и пропел:

— Скоро, очень скоро, я