– Обойдется? – Она отбросила вилку и вперила в него недовольный взгляд. – То есть я должна коротать дни одна? В страшный ураган, какого не видали здесь сорок лет? А если дерево упадет? А если электричество вырубят?

– Электричество так или иначе отключат, – сказал Мак. – Пусть у тебя под рукой будут свечи и фонарик.

– Отлично. Выходит, три дня без света, в одиночестве. Просто замечательно. Мы с тобой, между прочим, помолвлены. – Марибель сунула ему под нос кольцо. – Это видел? Мы теперь вместе, куда ты – туда и я. Так что я тоже поеду в отель.

– И не думай.

– Я тебе не нужна, только мешаюсь под ногами, – посетовала она.

– Но речь идет о твоей безопасности.

– Ты думаешь только о себе. Всегда.

– Это как понимать? – спросил Мак.

– А сам как считаешь? – Ее губы скривились в недовольной гримасе. – Ты думаешь только о себе и своей поганой работе.

– Послушай, – произнес Мак, стараясь сохранять спокойствие, – ты не будешь жить в отеле. И не веди себя как пятилетняя девочка.

Марибель вскочила, ткнула Мака в плечо и замахнулась, словно собираясь ударить. Он вскинул руки, заслоняя лицо.

– Что ты творишь? – Она полоснула его ногтями по руке, выступила кровь. – Да что на тебя нашло?

Мак пошел к раковине, прополоскал рану. Марибель рухнула в кресло и зарыдала. Пока Мак стоял, изучая отметины на руке, звякнула посуда. Он обернулся. Марибель сидела, уткнувшись локтями в тарелку, и рыдала, закрыв руками лицо.

– Милая, ну что с тобой?

Она схватила тарелку и швырнула ее со всех сил. Тарелка шмякнулась о журнальный стол и разбилась. Повсюду разлетелись салат и лазанья.

– Да что такое?! – воскликнул Мак. – Всего меня расцарапала. Посмотри, у меня кровь течет. С ума, что ли, сошла?

Она кивнула. Ее локти были перемазаны красным соусом и салатной заправкой.

– Ты меня не любишь… Ты никогда меня не любил!

– Люблю, – возразил Мак. – Я предложил тебе пожениться. Ты ведь этого хотела? Я сделал то, чего ты хотела.

Тут Марибель поднялась, с грохотом опрокинув стул.

– Я хочу, чтобы ты сам этого захотел! – закричала она. – Так же сильно, как и я. А ты не хочешь!

Мак попытался ее схватить, но она наотмашь его ударила, отгоняя. У нее горело лицо, она так сильно плакала, что невозможно было разглядеть глаз.

– Послушай, все люди разные. Я не могу чувствовать то же, что и ты, потому что я – не ты. Я – это я, стараюсь, как могу.

– Значит, плохо стараешься! – взвизгнула Марибель. – Плохо! Ты меня не любишь! – Она стала колотить себя по лицу ладонями. – Я плохая! Ты меня не любишь! Не любишь! Не любишь!

Мак схватил ее за руки. Она сопротивлялась, плакала навзрыд; на него пахнуло жарким чесночным дыханием. Он крепко стиснул ее запястья.

– Я люблю тебя так же сильно.

На ее лице расцветал след от пощечины, которую она себе влепила. На ее милом и нежном личике. Да только что он мог сделать, если ей всего мало?

– Отпусти, мне больно! – крикнула Марибель. Мак отпустил ее запястья – на коже остались белые отметины от его пальцев. Она бросилась в спальню, захлопнула дверь и заперлась на замок.

Мак постучал:

– Открой, пожалуйста. Мари, я не понимаю, что происходит.

Ответа не последовало. Из-за двери доносились сдавленные рыдания. Мак старался изо всех сил, старался как мог, и все равно ничего не вышло. Он постоял под дверью, прислушиваясь, потом убрал разбитую посуду и разбросанную еду, закрыл фольгой противень с лазаньей. Омыв под краном кровоточащие царапины, приложил к ним чистое полотенце и снова постучал:

– Мари, ну пожалуйста. Скажи, что у нас не так.

– Все не так! – закричала она. – Ты не так. Я не так. Все не так.

– Марибель, открой дверь. Пожалуйста.

– Оставь меня в покое!

Он покрутил дверную ручку – заперто. Можно, конечно, вскрыть замок каким-нибудь инструментом, да только что толку? Какой смысл? Все равно все не так.

Он отошел к дивану и включил канал погоды.

Фрида отчалила от побережья Нью-Джерси.

Лейси Гарднер пыталась думать об урагане – и не могла. Ее тревожило что-то другое. Она забыла, как выглядит Максимилиан. Странно. Лейси закрывала глаза и пыталась вспомнить его за каким-нибудь привычным занятием – как он читает, сидя в кресле, как пытается загнать в лунку сложный мяч… Ничего не выходило. Образ никак не всплывал в памяти.

Она собрала все фотографии Максимилиана, что у нее были, и разложила на журнальном столике. В общем счете их накопилась двадцать одна, начиная с тридцати трех лет, где он позировал в военной форме, и заканчивая последним фото, на крыльце дома на Клифф-роуд, сделанным минувшим летом. Лейси внимательно всматривалась в каждый снимок, откидывалась на спинку дивана, закрывала глаза и…

Пустота.

Он исчез. Она шептала его имя, вспоминала бесчисленное множество проведенных вместе минут, вплоть до того мига в последнюю ночь, когда он взял ее за руку, но представить его лицо ей никак не удавалось. Она открывала глаза, и двадцать одна фотография улыбалась его милой улыбкой; потом закрывала глаза, но видела лишь черноту.

Быть может, это лишь временное затмение, вызванное стрессом, жарой и надвигающимся ураганом. А может, в свои восемьдесят восемь она потихоньку теряет рассудок, и та часть мозга, что еще помнила и как-то оживляла образ Максимилиана, сгинула навеки.

В дверь постучали. Лейси быстро вытерла лицо платком, но Мак успел это заметить.

– Кто-то тут плакал…

– А вот и нет.

Мак выждал минутку и добавил:

– Если тебя что-то тревожит, не держи в себе. Ты не обязана для каждого быть вечным оплотом, воплощением стойкости и мудрости.

– Да ничего, ничего, – отмахнулась Лейси. Кивком указала на журнальный стол. – Так, рассматривала старые снимки.

Мак взглянул на россыпь фотографий на журнальном столике.

– Максимилиан был красавцем, – констатировал он, указав на фото, где тот был в военной форме. – Что-то у нас здесь с ним общее, правда?

– Немного есть, – еле слышно проговорила Лейси. Макс – Мак, ее мальчики. Взяла Мака за руку. – Я тебя люблю. Я когда-нибудь тебе говорила? Люблю тебя.

Мак опустился рядом на колени.

– Лейси, что-то случилось?

По ее морщинистым щекам хлынули слезы.

– Я по нему скучаю, – призналась она.

– Конечно, Лейси, – кивнул Мак. – Конечно, скучаешь, а как же иначе?

Она заплакала еще сильнее. Откуда только взялись эти горючие слезы, что она выплакала давным-давно? Мак держал ее за руку и молчал. Прошло несколько минут, Лейси посопела в платок, высморкалась.