Взгляд, устремленный на меня из-под густых бровей, был чуть насмешливым, но я успела узнать графа достаточно хорошо, чтобы понимать: под этой мишурой скрывалась предельная серьезность и сосредоточенность.

– В каком это смысле? – осведомилась я.

– В смысле вашей версии событий, – отозвался Руперт, усаживаясь в кресло. – Я хочу выслушать из ваших уст, что произошло после того, как ваш муж был похищен.

Он выжидательно сложил руки на груди.

– Это обязательно? – хмурясь, спросил Дамиан. – Моей жене и без того здорово досталось в этой истории. Так ли уж необходимо подвергать ее теперь еще и допросу?

– Ну это отнюдь не допрос, – невозмутимо возразил Руперт. – Это обыкновенная беседа. Но в остальном полагаю, что да, – отметил он, и слово «полагаю» было, кажется, произнесено исключительно из соображений вежливости. – Во-первых, ваша жена вполне могла видеть или слышать что-то такое, что неизвестно вам. А во-вторых, она наверняка перескажет подробности с большей охотой, чем вы. А в делах такого рода незначительные на первый взгляд детали вполне могут оказаться решающими.

Я задумалась. И с чего же начинать? Немного поразмыслив, я решила начать с того диалога, который подслушала, пока пряталась в каминной трубе. Возвращаться к той части разговора, которую вкратце передал Дамиан, я не стала: вдаваться во все подробности действительно не хотелось. Но я пересказала разговор капитана и Андре, состоявшийся после того, как Дамиана увели. Потом перешла к тому, как, выбравшись из комнаты через окно, спустилась по стене и бежала из города. Я старалась концентрироваться только на тех вещах, которые имели отношение к Джастину и Нортону, и потому целый ряд событий предпочла пропустить. Правда, сообщила об ограбившем меня слуге трактира, но только для того, чтобы упомянуть отданный ему приказ проследить за мной. Дамиан уже успел услышать от меня эту историю, и тем не менее на этом месте выругался сквозь зубы и крепко сжал мою руку. Далее я перешла к своим скитаниям по лесу и встречей с наемниками. О том, что они попытались меня ограбить, решила умолчать. Это уж точно не имело отношения к делу. Рассказала о том, как мы действовали, зная всего три основные вещи: что Дамиана увезли в Избург, что заказчик – его бывший сослуживец и что зовут его либо Нортон, либо Джастин.

Вдаваться в подробности поисков я не могла, поскольку этим в основном занимались наемники. Зато рассказала о приеме, о том, как мы узнали, что там будет четверо подозреваемых, трое Нортонов и один Джастин, и о том, как мне удалось выяснить, что в доме барона обнаружились оба сослуживца. Свое общение с этими двумя я пересказала с максимумом подробностей. А также и то, как мы с Алонсо следили за Джастином, как вышли на дом, где держали Дамиана, пробрались внутрь и сумели освободить его с помощью подоспевших Дэна и Нэт. Уточнять, что Нэт использовала украденную карету, не стала. А вот о разговоре Дамиана с Джастином, а потом и с дознавателем рассказала – несмотря на то что Дамиан уже успел об этом упомянуть, а возвращаться в воспоминаниях к этой части событий не хотелось вовсе. И тем не менее эта часть истории казалась мне наиболее важной, ибо именно тогда прозвучало признание Джастина, и у этого признания оказалось несколько свидетелей. Справедливости ради я даже упомянула о том, как застрелила из арбалета палача. Мне так до сих пор и не удалось исповедоваться в грехе убийства перед жрецом. Возможно, именно поэтому я ощущала внутреннюю потребность честно признаться в этом проступке перед теми, с кем мне довелось поднять данную тему. Нет, я по-прежнему не раскаивалась в своих действиях. По-прежнему знала, что, повторись та история еще раз, поступила бы так же. Тем более греховной мне казалась от этого собственная сущность. Да, тут было противоречие. Я не сомневалась в том, что поступила правильно, и одновременно знала, что совершила грех.

Наконец я указала Руперту точный адрес того дома, где мы отыскали моего мужа, адрес, которого сам Дамиан не знал. Он же, в свою очередь, дополнил собственный рассказ, добавив в него координаты дома, где после похищения держали меня.

Мой рассказ получился более длинным, чем у Дамиана. Не потому, конечно, что содержал больше важной информации: наиболее серьезные факты как раз изложил именно Дамиан. Скорее, дело было в тех самых подробностях, которые рассчитывал услышать из моих уст Руперт. Граф слушал меня несколько иначе, чем Дамиана. Мрачность в его глазах нередко сменялась изумлением, а то и любопытством; к концу же истории он смотрел на меня с нескрываемым уважением. Надо сказать, такая реакция немного меня смутила, хотя одновременно и польстила. Я поспешила отвести взгляд и прокашляться, благо долгий рассказ оказался немаленькой нагрузкой на мое горло.

Руперт еще несколько мгновений рассматривал меня проницательным взглядом, будто по новой изучал, а затем произнес, как мне показалось, невпопад:

– Если не секрет, какую сумму с вас затребовали эти вымогатели?

– Двести золотых, – буркнула я, косясь на него исподлобья.

Меньше всего мне сейчас хотелось слушать, как он станет распространяться о моей наивности и излишней доверчивости. И о том, что ребята, которых я считала приятелями, а то и друзьями, ловко обвели меня вокруг пальца. Но, в конце-то концов, на тот момент мы не были друзьями. К тому же когда речь шла о спасении Дамиана, мне было действительно наплевать на деньги. Я подписалась бы на любую сумму, не задумываясь, даже если бы заведомо знала, что она выходит за все допустимые рамки.

– Можете смело оставить эти деньги себе, – заявил Руперт, отчасти подтверждая мои опасения.

Я даже задумалась, что бы такого едкого сказать ему в ответ. Но следующее предложение, произнесенное графом, заставило меня заново интерпретировать мотивы его высказываний.

– Эти ребята стали помогать вашей жене вовсе не из-за денег, – объяснил он, обращаясь в первую очередь к Дамиану. – Вымогатели они, конечно, еще те, да и моральный облик у них хромает на обе ноги, чтобы не сказать «на все четыре лапы». – Руперт говорил так, словно его собственный моральный облик был на заоблачной высоте, но тут я промолчала, только едва заметно ухмыльнулась. – И тем не менее своя система ценностей у них налицо, и относятся они к ней весьма серьезно. Им просто понравилась ваша жена, виконт. Их подкупила та безграничная преданность и решимость, какую проявила такая юная и хрупкая на вид девушка. И должен признать: тут я их прекрасно понимаю. – Серьезное выражение лица с ходу сменилось на более привычное насмешливое. – Так что, повторюсь, очень рекомендую вам ничего им не платить. Экономия еще никогда никому не вредила.

– Непременно перескажу ребятам, кто подал нам такую блестящую идею! – тут же подхватила его тон я.

– Непременно перескажите, – хмыкнул Руперт. – Ну а сейчас вы можете со спокойной совестью отправляться отдыхать перед завтрашней поездкой. Тревожить вас больше сегодня никто не будет. Об этом я позабочусь.

Хоть все и говорили о предстоящей поездке как о путешествии, ехать в действительности было недалеко. Ренберри располагался куда ближе к ланрежской границе, нежели столица; потому-то посланница короля и выезжала в соседнее государство именно отсюда. Мы рассчитывали добраться до Ланрегии примерно за семь-восемь часов.