В детстве он научил Видара ненавидеть одно слово пуще всех других. Братьев много как называли: «нищеброды», «ворье»… Но больнее всего их ранило «курвеныши». Что было заметно, поэтому мальчишки в школе прибегали к этому слову особенно часто. У Теему и Видара была одна мать и разные отцы, а если один брат светлый, а второй черноволосый, то на любом школьном дворе открывается простор для фантазий. Братья раздавали оплеухи, пока обидчики не заткнулись, но есть слова, которые в душе не утихнут никогда. Курвеныши. Шлюхины дети. Шлюха. Шлюха. Шлюха.

Теему и Видар стояли на трибуне, рядом – Паук и Плотник. Паук, которого в детстве лупили в душевой свернутыми полотенцами и дразнили «пидором». Плотник, который подростком намеревался сесть в самолет, чтобы драться с кем придется в стране, где изнасиловали его двоюродную сестру; слава богу, Теему тогда утащил его домой.

Не святые, не золотые сердца; большинство из того ужасного, что о них говорили, было правдой. Но когда Плотник весной пришел к Теему, желая, чтобы Группировка поднялась против Кевина Эрдаля, лучшего игрока за все годы существования их обожаемого клуба, Теему поддержал его, потому что знал, какое слово кричат в школе вслед Мае Андерсон.

И вот теперь красная торсида по другую сторону трибун надрывалась: «ПИДОРЫ. ШЛЮХИ. НАСИЛЬНИКИ».

Фанаты «Хеда» ничего этого не знали. Они просто орали самое обидное, что смогли придумать, они надеялись побольнее досадить всем этим, с медведем на груди. Им это удалось. Когда на мужчин в черных куртках пролился дождь из фаллоимитаторов, восемь из них тут же стали спускаться с трибуны. Они сняли куртки, восемь других мужчин, в белых рубашках, надели куртки и заняли их место. Охранники не заметили, как Теему, Видар, Паук, Плотник и еще четверо исчезают в направлении коридора, проходят в дверь, спускаются в подвал.

Большинство людей неспособно на насилие. Но Группировка – не большинство.

* * *

Двенадцатилетний Лео Андерсон никогда не забудет, как Теему Ринниус повернулся к Пауку и сказал: «Собери парней. Только ядро». Как Теему коротко кивнул, подавая еле заметный знак, и семеро других сразу же последовали за ним. Ядро, сердцевина Группировки, самые опасные из всех.

Лео видел, как другие мужчины тотчас надели их черные куртки и закрывали обзор охранникам, пока ядро спускалось с трибуны и бежало к двери по темному коридору, мимо будки дежурных. Под ледовым дворцом Хеда имеется подвал, о нем почти никто не знает, но он там есть. За пару недель до матча там работали электрики: вышли из строя потолочные лампы. И вот теперь одному из электриков понадобилось спуститься в подвал – как он сказал, к распределительному щиту. Дежурным это не показалось подозрительным. А электрик не показал им свою татуировку в виде медведя.

Лео Андерсон никогда не забудет, как ему хотелось спуститься в подвал вместе с ними. Некоторые мальчишки мечтают стать профессиональными хоккеистами – они стоят на трибунах, страстно желая оказаться там, на льду. А другие мальчишки мечтают о другом. У них другие кумиры.

Они шли по подвальному коридору. Все восемь. Самые страшные. Никому не стоило становиться у них на пути, но такой человек все же нашелся. Он стоял один, посреди коридора. При нем не было ни друзей, ни оружия, а под ручку двери у него за спиной была засунута метла, чтобы дверь нельзя было открыть снаружи. Беньи добровольно заперся в коридоре, наедине с Группировкой.

Он не собирался ехать сюда. Просто ни в каком другом месте ему быть не хотелось.

Из кемпинга Беньи поехал на велосипеде в Хед, – сквозь ветер, сквозь снег, летящий в глаза. Когда он проскользнул в ледовый дворец, второй период уже подходил к концу и все взгляды были направлены на лед. Беньи взглянул на табло. 4:0 в пользу «Хеда». Он слышал рев, видел красную волну ненависти по одну сторону трибун и черные куртки – по другую. Потом увидел град из фаллоимитаторов. Пока остальные приходили в себя, Беньи уже искал, как спуститься с трибуны. Когда Теему, Видар и еще шестеро сняли куртки, Беньи уже понял, куда они направятся.

Он тоже бывал в этом подвале. Подростком он сыграл сотни выездных матчей и турниров в ледовом дворце Хеда. О Беньи можно много чего сказать, но уж кому-кому, а ему было известно, где в ледовых дворцах можно уединиться, чтобы выкурить косячок в тишине и покое.

Так что он знал, что через подвал можно пройти с одной стоячей трибуны на другую. Вынырнуть прямо в сердце вражеского лагеря. Как бомба.

Теему остановился на полпути. Мужчины у него за спиной тоже. Плотник и Паук стояли с одной стороны, младший брат, Видар, – с другой. Теему взглянул на восемнадцатилетнего парня, который заблокировал узкий коридор, и дал ему один-единственный шанс:

– Отойди, Беньи.

Беньи медленно покачал головой. На нем были изношенные кроссовки, серые спортивные штаны и белая фуфайка. Он казался таким маленьким.

– Нет.

Голос Теему был беспощадным.

– Я повторять не буду…

Голос Беньи дрожал – прежде они такого не слышали. – Вы же меня собрались избить до полусмерти. А не кого-то еще. Валяйте. Вот он я. Кто-то из вас пройдет мимо меня, я знаю. Но кое-кто из вас мимо меня не пройдет.

У молчания есть когти. Теему начал хрипло, но потом зашипел:

– Мы считали тебя одним из нас, Беньи. Ты просто… врал нам…

Глаза Беньи блеснули.

– Я сраный ПИДОР! Скажи это вслух! Хочешь кого-нибудь избить? Так я здесь! Если вы появитесь на трибуне «Хеда», судья прервет матч, и «Хед» победит. Им же того и надо. А если вы хотите вышибить зубы какому-нибудь пидору, то вот вам я. Избейте МЕНЯ!

У Теему побелели костяшки пальцев.

– Уходи. Не заставляй меня…

Голос Беньи сел.

– Что? Бейте, если хотите! Вас восемь, я один, так что силы равны! Если вы полезете на трибуну «Хеда», матчу конец, а ведь мы можем одолеть их. Понимаете? Я МОГУ ОДОЛЕТЬ ИХ!

Беньи больше не смотрел на Теему. Он смотрел на Видара. Они несколько лет играли вместе, но тогда лучшим другом Беньи был Кевин, а Кевин не любил Видара – на Видара нельзя было положиться. Кевин требовал, чтобы вратарь подчинялся приказам, а Видар этого не делал. На Видара больше всех походил сам Беньи, но был при этом до смерти предан Кевину. А Видар был предан прежде всего брату и Группировке. Они никогда об этом не говорили, они не подружились, но, наверное, все же уважали друг дуга. И теперь Беньи сказал:

– Ты слышишь, Видар? Если мы с тобой выйдем в третьем периоде, мы порвем этих сволочей. Иди на трибуну, дерись там, если хочешь, но мы можем нагнуть этих говнюков, если выйдем ИГРАТЬ! Выбей мне зубы, если тебе так больше нравится, я могу играть и без зубов. Но я… я хочу… черт… хочу просто… победить! Идите вы на хер… всей кучей, я уеду из этого города завтра же, если вы меня попросите. И сравняю счет прямо сейчас, если вы…

Беньи замолк. Мужчины не отвечали ему. Никто не двинулся с места. Беньи отчаянно стукнул себя кулаком в грудь: