Но мы упорно держимся – понимаем, что, если убрать с доски фигуру Хрущёва, найдётся кто-нибудь другой, не менее способный к решительным действиям в момент смены руководителя.

– А знаете, товарищ Субботин, что товарищ Туполев на вас обижается?

– За что, интересно? Я ведь ему ничего плохого не сделал.

– Плохого ничего, но и хорошего тоже. Хотя его сподвижникам Сухому и Архангельскому очень серьёзно помогли.

– Я не разбираюсь в стратегических бомбардировщиках – у авиации дальнего действия свои особенности, а память у меня не резиновая. Сами понимаете, что чердак я набивал всем, чем попало, больше девяноста лет. Там сейчас огромная свалка хлама, разобраться в котором просто невозможно, поэтому я пользуюсь исключительно тем, что оказалось наверху.

– Довольно эффективно пользуетесь – как ни странно, потребности армии в самолётах оказались удовлетворены. Причем сами лётчики свои машины не ругают. А вот в Германии наблюдается нехватка и материальной части, и пилотов. Товарищ Чкалов и его Первая воздушная делают больно стране Суоми, практически безнаказанно терроризируя днём всё, что движется, а ночью – всё, что светится. К товарищу Молотову уже обращался ряд влиятельных лиц из Хельсинки с предложением сесть за стол переговоров. Как полагаете – стоит нам на это пойти?

– Отчего бы не пойти. Пускай капитулируют и платят контрибуцию. Молоком, там, маслом, и ещё чего у них есть. Советский народ должен хорошо питаться.

– А как вы смотрите на возможность создания Финской Советской Республики?

– С отвращением. Нам их мелкобуржуазные проблемы не нужны. Пусть пропустят нашу армию к границе с Норвегией и предоставят аэродромы для обработки с воздуха рудодобывающих предприятий.

– Какой вы решительный! Нет, разрушать промышленность Норвегии нам не с руки. Братский норвежский народ этого не поймёт – ведь очень многие его представители сейчас служат в рядах Красной Армии.

– Надо же! А я и не знал, – пришлось мне честно сознаваться.

– А что вы думаете о дальнейшей судьбе Румынии, Болгарии, Венгрии и Югославии?

– Югославия со своей судьбой пусть разбирается сама. Я верю в товарища Броз Тито. Наш это человек. Ему не грех и помочь. В Румынии и в Болгарии, насколько я помню, сейчас царизм. Это очень хорошо. Стабильный дружелюбный сосед ещё никому не мешал – главное, заключить с ними оборонительный союз и больше ни во что не вмешиваться. А что творится в Венгрии? В прошлом варианте им крепко влетело от немцев – кажется, Будапешт тогда очень пострадал.

– Мосты через Дунай ещё осенью серьёзно повредила наша авиация. Теперь с фронта отводятся венгерские части – пусть их и немного, но это хороший признак. Позиция Будапешта так до конца и не ясна. Зато Болгария в одностороннем порядке вышла из войны, полагая, что через пылающую в огне войны Югославию и дружественную нам Румынию Гитлер до них не дотянется. Сейчас у болгар сложные отношения с Тито из-за тех территорий, что фюрер отвалил им от щедрот своих.

– А Чехию или Австрию мы бомбим?

– Изредка и понемногу. Когда выявляем действительно важные цели. Невозможно повсюду быть одинаково сильными, – Иосиф Виссарионович выглядел довольным. – А известно ли вам, Александр Трофимович, что шестицилиндровые однорядные двигатели товарища Бессонова освоены в производстве на Горьковском автозаводе для лёгких танков Т-60.

– Никогда бы не подумал, – сознался я, – что моторы воздушного охлаждения можно ставить на бронетехнику.

– Они были переработаны на водяное охлаждение и выполнены с горизонтальным расположением цилиндров. Бензин они теперь потребляют обычный, автомобильный, и называются БТ – Бессонов танковый.

Что же – практика комплектования танков авиационными моторами мне известна. Однако обычно для этого использовали двигатели, выработавшие свой ресурс в авиации, а тут – смотри до чего дело дошло! Не иначе – самолётов в стране действительно достаточно. Ох, не напрасно я мудрил с товарищем Поликарповым!

– А скажите, товарищ Сталин! Не поставляем ли мы наши самолёты кому-нибудь из союзников?

– Англичане попросили МиГ-3 и По-3 для ПВО.

– И что мы им ответили?

– Думаем. Машины всё-таки секретные.

– Отдавайте те, что смешанной конструкции. Пересаживайте наших летчиков на цельнометаллические, а послужившие на фронте продавайте союзником по сходной цене.

– То есть что? Вместе со шнягами и приблудами? – Иосиф Виссарионович имел в виду винты изменяемого шага и автоматику, выбирающую оптимальный угол поворота лопастей.

– Конечно. Пусть срисовывают, если хотят. Эти решения вот-вот станут общеизвестными – пора снимать с них гриф секретности. Выигрывает тот, кто держит ровный темп развития.

– Имеете в виду перспективы развития реактивной авиации?

– Имею. Но предупреждаю – это быстро не получится. Макетный самолёт с мотором-макетом – только первый шажок. Сам я на скоростных реактивных машинах не специализировался, а всё, что помнил, сообщил Москалёву. Он обещал проверить и отписать Микояну с Сухим обо всём, до чего докопается. Кстати, а что, товарищ Бартини всё ещё прохлаждается в местах не столь отдалённых?

– Наведу справки, – пообещал Иосиф Виссарионович.

Но меня уже понесло:

– Непорядок это, товарищ Сталин, что в то время, когда вся страна куёт оружие победы, один из квалифицированнейших авиаконструкторов болтается неизвестно где и непонятно чем занимается. Вы не находите?

Сталин встал из-за стола и сказал, что ему пора на работу. Стенографистка Наденька закрыла свой блокнот и посмотрела на меня испуганными глазами.

– Ты чего-нибудь или кого-нибудь боишься? – спросила она севшим голосом.

– Только Мусеньки, – ответил я, не задумываясь. Меня всё еще несло, поэтому я и не подумал останавливаться. – Понимаешь, мне противно от того, что авиаконструкторы подсиживают друг друга, буквально из горла вырывая ответственные заказы. Нет уж – пока ноги меня носят, буду четко нарезать задачи и требовать бесконечного вылизывания создаваемых самолётов. Ты просто не представляешь себе, сколько неприятностей случилось по причине неоптимальных решений, глупых тяжб и начальственного произвола. Даже, припоминаю, какой-то снабженец стал главным конструктором и в кратчайшие сроки создал истребитель, который категорически отказался взлетать.

– А фамилию этого конструктора не припомните? – от двери спросил товарищ Сталин.

– Не хватало мне ещё память всякой ерундой засорять! – воскликнул я в сердцах.

Обожаю бездельничать и всегда тяжело переживаю, когда заканчивается отпуск, потому что приходится прекращать заниматься тем, чем хочешь, и начинать делать то, что велят. Словом, в Саратов я выехал на поезде, чтобы получить Ан-226 для нашей экспедиции.