Приятно делать хорошие подарки…

– Командор! – Милашка смущенно протягивала мне слуховой рожок, – Вызывают тебя.

– Пошли всех подальше, – отмахнулся я, занятый братанием с кровью с взволнованным товарищем американским президентом. Не каждый день такие сюрпризы человеку достаются.

– Командор, – не унималась спецмашина, – абонемент сам кого угодно может послать. Да, да. Это именно тот товарищ, которого мы с Восточной башни сняли.

– Что ж ты, ржавчина…, – обругал я Милашку, вставляя в ухо рожок.

Приятный голос российской связистки поинтересовался, согласен ли я оплатить звонок. У товарища неважно какой должности вряд ли есть время оплачивать многочисленные счета. А может мелочи не нашлось. Пришлось согласиться.

В рожке затрещало и сквозь виртуальные расстояния донесся знакомый до боли голос товарища с Восточной башни неважно под какой фамилией. Вы ее все и так знаете, если, телевизоры смотрите. Голос был довольно резок, тверд и однозначен.

– Сергеев?

– Так точно, товарищ главнокомандующий.

– Что. Ж. Вы. Майор. Алясками. Разбрасываетесь?

Я закусил губу и пальцами показал Милашке, чтобы она незамедлительно обнаружила жучок, наверняка принесенный нами из реального мира.

– Как. Вам. Такое. В. Голову. Пришло. Майор. Сергеев? – не унимался товарищ с хорошо известной по сотовому всероссийскому каналу фамилией, – Почему. Меня. Не. Спросили?

– Так ведь…. Вы сами… А мы… Как лучше?

– Вот даже как? – сразу подобрел голос. Исчезла скрытая угроза в возбуждении уголовного дела за разбазаривание в особо крупных размерах. Осталась лишь забота о всенародном счастье.

– Значит, ничего не получится? – расстроился я.

– Между прочим, я Аляску к Латвийскому району присоединить обещал. И указ вот передо мной валяется. Нехорошо получается, Латвийский район хоть и маленький, но больно…, – помехи не позволили услышать мнение товарища с Восточной башни о Латвийском районе, – … Тем более, вам, майор, следовало бы знать, что Аляскинские курорты признаны ООН самыми чистыми. Такое богатство да другой стране?

– Не чужим отдаем, – попытался я вставить контраргумент, – Америке. Она потом с нами дружить начнет.

– Америке? – удивился товарищ российский неважно кто, – Это где ж такая страна?

– В Америке.

– Вижу, что в Америке. А разве это не колония Ирака?

– Они еще пятьсот лет от колониального гнета освободились. Самостоятельно заправляют. Так что, товарищ не буду упоминать вашу фамилию, точно не получится с Аляской?

В рожке тяжело дышали:

– Ну…. Если ты, Сергеев, просишь….

– Беру всю ответственность на свое подразделение!

– Но только на девяносто девять дней, в аренду, без права переселения коренного населения. Устроит?

Зажав рожок ладошкой я шепотом спросил у гномика мнение о сделке:

– Три месяца. Аренда. Прибыль пополам с нами?

Товарищ американский президент знаками показал, что устроит.

– Уважили, – растянулся я в улыбке. Жаль на другом конце линии связи не видели моей счастливой улыбки.

– Для тебя, майор, все, что угодно. Но больше не балуй. Сегодня Аляску американским революционерам отдадим, завтра Сибирский заповедник другу Кимченырычу, послезавтра Украинскую область туркам силком впихнем. Спасатель, особенно такой как ты, майор, должен бережней относится к российскому имуществу.

Товарищ, кажется я так и не сказал с какой фамилией, отключился, даже не попрощавшись.

Не комментируя переговоров, я подошел к Милашке и вопрошающим взглядом вопросительных глаз как бы спросил, а где, собственно, жучок?

Спецмашина подразделения "000" подергала ноздрями и уверенно указала копытом на грудь Директорского любимчика.

Ты гляди-ка до чего оборонные службы России дошли, в такое место жучок подслушивающий запихнули.

Достав из кармана печеное яблоко Боба, я надкусил сочную плоть, подумал немного и пришел к удивительному, достойному не побоюсь сказать, решению:

– Деньги нам все равно нужны, – надкусывая фрукт и передавая его по кругу, подытожил я. – Гера, подведи-ка поближе нашего орлика.

Тщательно изучив внешний вид Директорского любимчика, я пришел к выводу, что медалька, подаренная пингвину товарищем американским президентом совсем не смотрится на широкой груди глупой птицы. Перевернув медаль я всмотрелся в изнаночную сторону. Мигали огоньки, работал микро магнитофон на микро ядерных батарейках, автоматический ключ отстукивал шпионские донесения.

Я укоризненно покачал головой, посматривая на товарища американского президента. В ответ тот развел руками – вот досада, не заметил.

– Наше российское руководство самое демократическое руководство в мире! – громко сказал я, склоняясь к медальке в виде пурпурного сердца.

Высоко в небе громыхнуло. Сообщение ушло по назначению.

– Снимай, – сказал я пингвину.

Глупая птица отрицательно задергалась – за что?

– Она тебе полетную массу утяжеляет, – объяснил я Директорскому любимчику, отцепляя пурпурное сердце. – Ни к чему железо тебе, а нам пригодится.

Я уже знал, как мы используем медальку со встроенной оборонной техникой.

Магазин "Тысяча мелочей" находился практически в двух шагах ходьбы. Звякнув мелодичным колокольчиком, который Милашка тут же незаметно запихала в карман, мы дружной толпой ввалились внутрь.

Пустые виртуальные полки, виртуальная паутина и вполне сносного вида старичок с горбатым носом.

– Ничего мы здесь не купим, – Боб осмотрел пыль веков и с досады даже плюнул. – Пойдемте отсюда, товарищ командир.

Старичок продавец, оторвав горбатый нос от зачитанной до дыр книги "Жалоб и предложений" презрительно посмотрел на янкеля и сказал:

– Это магазин, а не музэй. Нищие здесь не ходят.

Сузив до неприличия и так узкие глаза, я твердым шагом бывалого спасателя подошел к стойке и громко шмякнул пурпурное сердце на прилавок.

– Затариваемся на все, папаша!

Продавец, ошалевший от блеска пурпурного сердца, расплылся в угодливой улыбке:

– Это большие деньги, господин эльф. Очень ценный экземпляр.

– Называйте меня майором Сергеевым. Мы для этого сюда и пришли, чтобы потратить большие деньги.

– Насколько большие? – рассматривая медальку сквозь лупу, поинтересовался старичок.

– Неприлично большие, – так ослепительно улыбаться могут только командиры подразделения "000".

– Вы очень редкий покупатель, – восхитился старик и дернул за веревку, напоминающую оторванный с корнем чей-то хвост.