Меня догоняет Бэк.

— Не ходи здесь один, К’ярд.

— Могу заблудиться? — огрызаюсь я.

— Нет, заставишь остальных нервничать. Нам сюда.

Мне все равно, кто там будет нервничать, но продолжать этот бессмысленный спор тоже не хочется.

Мы петляем по узким тоннелям, напоминающим катакомбы. Камень меня совсем не успокаивает, только заставляет сильнее нервничать. Одно прикосновение ладони въерха способно обрушить здесь все и погрести под собой всех нас.

Самое безопасное место совсем не безопасное.

Именно с такой мыслью я следую за миротворцем, и мы внезапно выныриваем в достаточно большой карман. Здесь стоят длинные столы, пока что пустые, на стенах висят темные экраны. Сейчас они выключены, но я прекрасно представляю, что показывают в новостях: выстрелы, взрывы, смерть. А может как раз ничего не показывают, чтобы скрыть то, что уже совершенно точно скрыть нельзя. Сейчас достаточно посмотреть в окно, чтобы узнать о новостях. Только здесь окон нет.

— Лайт!

Поворачиваю голову и замечаю за одним из столов Хара и Кьяну. Они сели в углу, но люди в столовой все равно бросают на них хмурые взгляды и отсаживаются как можно дальше. Боятся? Ненавидят?

Это злит гораздо больше созданного Дженной Карринг кошмара! Но я заставляю себя опуститься на скамью рядом с друзьями, оставить этих марун за спиной. Бэк за мной не идет, переговаривается с миротворцами за ближайшим ко входу столиком.

— Привет. Рад, что вы в порядке.

— Думал, что нас бросят в лесу? — Хар поднимает бровь, но привычного веселья в его голосе нет. На лице друга растерянность, настороженность. — Потому что я думал. Или просто забросают камнями.

— Нас встретили, мягко говоря, не очень, — смущенно объясняет Кьяна.

Я холодею.

— Что они сделали?

— Тапеты отобрали несмотря на то, что сделал Родди. Обыскали. Хотели нас запереть, — с омерзением выплевывает Хар, — когда поняли, что на их базу попали въерхи. Как будто мы зверье какое-то.

До меня доходит, почему Бэк меня провожал, и почему неизвестный мне миротворец буквально вталкивает Лиру в столовую. Он указывает ей на нас и что-то говорит. 

— Их можно понять, — объясняет Кьяна. — Некоторые из нас не очень хорошо относятся к людям.

Хар сжимает кулаки.

— Я ко всем отношусь так, как они того заслуживают! За их поступки, а не за принадлежность к какой-либо расе.

Девушка мгновенно вспыхивает:

— Не все такие умные, как ты!

— Кто бы говорил, ньестра Всех-понимающая.

Я смотрю то на одного, то на другого, и не могу поверить своим глазам:

— Ребят, у вас что, первая семейная ссора?

— Не твое дело! — одновременно шипят они на меня.

Лира опускается на скамейку рядом с Кьяной, на меня демонстративно не смотрит, говорит:

— Нам здесь не рады. Они забрали все мои вещи. Облапали меня всю!

— Это называется — обыскать, — поясняет Кьяна.

— Для людей это нормально?

Кьяна пожимает плечами, не скрывая, что от Лиры она не в восторге.

— Потом я захотела пройтись, — продолжает Лира, — но мне и этого не позволили.

— Добро пожаловать в клуб! — зло хмыкает Хар. За что получает прищуренный взгляд от своей девушки:

— Я считаю, что нам нужно поблагодарить этих людей. Они предоставили нам убежище.

— Это больше похоже на тюрьму, — морщится Лира. — А что дальше?

— Хороший вопрос, — подхватывает Хар, на этот раз без тени усмешки или издевательского тона. Он абсолютно серьезен и смотрит на меня: — Мы здесь, пока Мэйс этого хочет, — он кивает на людей, — и пока они хотят Мэйс.

На этот раз прищуриваюсь я:

— Перестаньте накручивать себя! Нам ничего не угрожает. Если бы угрожало, мы бы здесь не сидели.

— А ей? — интересуется Кьяна, они с Харом снова неосознанно объединяются. — Для чего она им?

— Для чего-то серьезного, — подхватывает друг, — раз ради этого они готовы терпеть здесь ненавистных им въерхов.

Сердце будто сжимают в стальной кулак, меня сковывает страх, не за себя, а за Вирну. Я видел, на что способны они с сестрой. Они — оружие, которого ни у ныряльщиков, ни у миротворцев никогда не было. Любой захочет, чтобы к нему примкнули лиархи.

Только Мэйс не оружие! Она моя девушка.

Я поднимаюсь. Хватит, я дал ее время остыть. Пообщаться с семьей. Этого достаточно.

Если, конечно, ее не заманили в какую-нибудь ловушку.

— Я найду ее.

Подхожу к столику с миротворцами, за которым резко повисает тишина. Среди них нет Бэка, но есть парень, что привел Лиру.

— Где Вирна? — спрашиваю без предисловий.

— Кто? — интересуется миротворец, который явно старше остальных парней и по возрасту, и по статусу.

— Моя девушка. Вирна Мэйс. Отведите меня к ней.

— Уилл сказал всем въерхам сидеть здесь. Значит, сиди, К’ярд.

— Откуда ты меня знаешь?

Я смотрю в светлые глаза и вижу в них ненависть.

— Тебя показывают по всем каналам. Вернее, показывали. Сейчас благодаря твоему отцу там ничего не показывают.

— Мой отец не устраивал революций.

— А надо было.

Я сжимаю кулаки: руки так и чешутся ударить в пол, чтобы по нему пошла трещина и утащила в недра гор этого едха. И разжимаю пальцы, потому что горные породы легко потревожить, а вот остановить потом сложнее. Моих сил и умений может не хватить.

— Я не отвечаю за действия своего отца.

— Оно и видно, К’ярд. Ты даже за своей девчонкой уследить не можешь.

Я не могу воспользоваться силой въерха. Зато могу набить ему морду!

Я делаю шаг и готов разукрасить его так, что родная мать не узнает. Он видит это в моем взгляде и поднимается.

— Клайтнер! — В меня врезается миниатюрный огненный смерч Тай, пресекая мои кровожадные планы, и рядом с этой яркой, радостной рыбкой ярость мгновенно испаряется. Мы с миротворцем только обмениваемся взглядами, о которые можно пораниться, но мне до него уже нет дела, я опускаюсь рядом с младшей Мэйс.

— Привет, малышка. Скажи, где Вирна?

— Она с Лэйс, — тут же выдает все тайны ребенок. — Мы пришли на обед.

— А Вирна придет?

— Конечно!

Значит, я зря себя накручиваю.

Я вижу вошедшую в столовую Митри и улыбаюсь ей. Несмотря на все что происходит, почему-то улыбаться сестрам Мэйс получается легко и искренне.