— Это все сделали вы? — Я неверяще обвела взглядом импровизированный кабинет.

— Разумеется, нет. Я собирал команду долгие годы. Искал тех, кто был недоволен существующим строем, но не хотел массовых убийств.

— Достаточно для того, чтобы доверять нам, Вирна? — Голос Вартаса прозвучал глухо, но я все равно вздрогнула.

Я совершенно забыла о его присутствии, а он все это время стоял за моей спиной. Гордон усмехнулся.

— После всего, что с вами случилось, нисса Мэйс, я бы не доверял никому.

— Я и не доверяю. Но я точно знаю, что Дженну Карринг нужно остановить.

— В этом наши цели совпадают.

Цели.

Затопление Второго, уничтожение Кэйпдора, разрушение жилых районов — с одной стороны. И зачистка — с другой.

— Вы знаете про систему зачистки? — Я посмотрела Гордону в глаза.

— Система зачистки?

— Система безопасности въерхов, запечатывающих Второй и Первый круги в чрезвычайных ситуациях? Позволяющая атаковать город без потерь среди своих.

Мужчина покачал головой.

— Нет. О таком мне неизвестно.

А Дженне?

Я хотела задать этот вопрос вслух, но не успела. Потому что поняла, что она хочет сделать: когда начнется зачистка, сработают заложенные ныряльщиками устройства. Когда на город пойдет волна — изнутри и снаружи, все решат, что это дело рук въерхов. Затопленный Ландорхорн станет началом переворотов во всем Раверхарне. Если Кэйпдор — сердце нашего города, то Ландорхорн — сердце Единого государства. Спровоцировавшие столько массовых смертей въерхи окончательно утратят авторитет, их просто сметут с лица земли, а Дженна станет народной освободительницей и Лидхом Картерном Новой эры.

— Мы обращаемся к вам за помощью, нисса Мэйс, — говорит Гордон. — Сейчас вы единственная, кто может подобраться к Дженне Карринг. Ей не известно о том, что вы говорили с Лэйсандрой, ей не известно, что вы знаете о нас. Только вы можете ее уничтожить. Только вы можете остановить бойню.

— Одна жертва против миллионов, — со смешком выдыхаю я.

Глава миротворцев моего «веселья» не поддерживает.

— Именно так, — отвечает он совершенно серьезно.

— Мне нужно подумать.

— Разумеется. Вартас проводит вас к вашим друзьям и сестрам.

— Мне нужно подумать там, где я могу побыть одна.

Гордон кивает, и Вартас протягивает мне руку.

— Пойдем.

Я даже не всматриваюсь в коридоры, которыми мы идем. Только когда останавливаемся перед очередным выходом в жилую капсулу наподобие медотсека или кабинета, Вартас говорит.

— Здесь мы собираемся, чтобы пообщаться, но пока все на обеде. Даже если кто-то попытается сюда сунуться, я сделаю так, чтобы тебя не потревожат. Вирна, — он удерживает меня за руку, хотя я уже почти шагнула к первой ступеньке выточенной из камня лестницы. — Ты не обязана это делать.

Я молча отнимаю руку и вхожу в очередной зал. Он даже больше медотсека, удобная система сообщающихся пещер для миротворцев стала новым домом. Здесь четыре дивана, расставленных по бокам, справа и слева от длинного низкого стола. Интерактивные экраны, сейчас погасшие, и тишина. Если не знать, что в коридоре остался Вартас и остальные, можно представить, что я оказалась в каменном мешке, который кто-то извращенно богатый отделал таким образом, чтобы уединяться от цивилизации.

Впрочем, уединиться от цивилизации — это то, что мне сейчас нужно. Я сажусь на диван, сбрасываю ботинки. Подтянув колени к себе, обхватываю их руками. Юбка Кьяны задирается до неприличия, но мне все равно. Я смотрю на царапины на матовом стекле стола. Они напоминают штрихи улиц Ландорхорна на той интерактивной карте, и она вспыхивает у меня перед глазами. Потом перед глазами вспыхивает город — тот, каким я видела его до переворота, и сегодня утром. Вспоминаю Кэйпдор: шумный, наполненный голосами студентов.

— С дороги, калейдоскопница! — Чей-то голос звучит в памяти так отчетливо, как будто это было вчера.

Неужели это то, за что мы готовы убивать? Лидх Картерн восстановил права въерхов, Дженна станет править людьми, возвышаясь над въерхами, как уже было когда-то. Пройдет две тысячи лет, и все повторится снова. А может быть, и нет.

Я смотрю на царапины на столе, пока от них не начинает рябить в глазах, а после утыкаюсь лицом в колени.

Лайтнер К’ярд

Въерхам должны нравиться камни. Наша стихия земля, и под землей, возле земли мы должны чувствовать себя нормально. Ключевое слово должны, потому что я себя нормально здесь, в логове миротворцев, не чувствую. Особенно когда Мэйс уходит с патлатым и оставляет меня одного. Пусть даже меня окружает целая толпа или, как сейчас, несколько человек и одна въерха. Когда Вирна отдаляется, я чувствую себя бесконечно одиноким и настолько же бессильным.

Лира пытается ухватиться за мою руку, но я ее резко стряхиваю.

— Хватит! — говорю, почти рычу. — Я спас тебя, привел в безопасное место.

— В безопасное? К людям?

— Если хотела к въерхам, попросила бы кого-нибудь другого.

Глаза девушки становятся влажными и испуганными, но это вызывает у меня только раздражение. Хочется уйти, что я и делаю, двигаюсь в сторону одного из каменных коридоров. Мне нужно найти Кьяну и Хара.

— Лайт, я понимаю, что ты взвинчен, что тебя расстроила ваша ссора с Вирной, но мне сейчас дико страшно.

— Мне тоже! — рявкаю я, разворачиваясь к ней. — Представляешь? Город в руинах. Вокруг множество смертей. Я не знаю, что с моей матерью. Что с братом. Я сам вчера чуть не умер. Мне не просто страшно, Лира. Я в ужасе!

Она тянет руки, чтобы до меня дотронуться, но я отшатываюсь. Мне не нужны ее объятия. Все, чего я хочу — обнять Мэйс. Которая ушла вместе с Вартасом. Едх! Хочу, но не могу.

Лира все понимает, по моим глазам понимает, и отступает, обхватывает себя руками, будто мерзнет:

— Я думала, мы друзья.

— Мы друзья, — отрезаю я. — И только.

— Значит, я была заменой. Заменой Вирны Мэйс. На той вечеринке.

Сжимаю кулаки.

— Да. Я хотел сделать ей больно.

— А сейчас делаешь больно мне.

— Зато теперь ты знаешь, какой я.

Разворачиваюсь и ухожу в неизвестном направлении, в один из коридоров. Чувствую себя неблагодарной скотиной, потому что Лира действительно меня поддерживала, когда все от меня отвернулись. Когда от меня отвернулась Мэйс. Но лучше быть последним едхом, чем пытаться стать хорошим для всех. Плавал в этом, знаю.

Безумно хочется побыть одному. Если бы мне еще позволили!