– Кого дозваться? – спросила молодая женщина.

– Дэйна. Зову его, зову, но он, кажется, влюблен и совершенно не воспринимает меня. – Арман поджал губы, покачал головой, но пояснять ничего не стал. – Можно, конечно, связаться и с Морганой, но я не хотел бы ее беспокоить.

– Ты хочешь передать родным, что жив?

– Я хочу их успокоить. Но только их. Только Дэйна, Моргану, Мэла… Отца. От остальных предпочел бы держать в тайне. – Руин долго молчал, глядя на подвеску, и его взгляд взволновал Катрину. Испуганная, она решила, что их настигла какая-то новая беда. – Влюблен, значит…

– Ты о брате?

– О нем.

– Что с ним произошло?

– Только то, что он влюбился, – с беспримерным терпением повторил Арман, и если бы не тон, которым он подчеркнул свое терпение, жена ни на какую странность не обратила бы внимания.

– Но разве это плохо? Влюбленность?

– Для него – плохо. Видишь ли, он проклят.

Катрина несколько мгновений соображала. Потом, почувствовав, что ей трудно стоять – голова кружится – присела на край диванчика.

– Ты имеешь в виду ваше клановое проклятие? Проклятие Мортимеров?

– Нет. Не его, – мужчина пожал плечами и внимательно оглядел себя в зеркале. Складки длинной мантии с широкими рукавами совершенно скрывали от глаз висящий на поясе меч, но оружие приятно было даже просто чувствовать на своем бедре. Руину вообще чрезвычайно приятно было чувствовать. – К тому же, – поправляя на поясе меч, добавил он, – «Проклятия Младших Сыновей» больше нет.

– Нет?

– Нет.

– Но…

– Я его снял.

Катрина открыла рот. Глаза ее округлились.

– Ты снял клановое проклятие?

Муж медленно повернул к жене голову.

– Пока я был там, – он пошевелил пальцами, – там, в небытии, я многое видел. Я видел серую паутину, которая оплетала клан Мортимер. Кстати, не только наш клан носит на себе проклятие. Но это не важно. Я видел многое. В том числе и тебя.

Он подошел и присел рядом с нею. За три недели их жизни здесь, после его возвращения, женщина уже почти успела привыкнуть к сдержанности мужа, к его новому лицу, почти всегда неподвижному, к безжизненному или очень холодному взгляду. Она так любила его, была так рада чувствовать его рядом, что простила бы ему даже откровенное пренебрежение собой. Но пренебрежения-то не было. Руин изо всех сил пытался продемонстрировать ей свою любовь, Катрина всей душой чувствовала, насколько ему это трудно, и не оттого, что он ее не любит, – просто он еще не до конца вернулся в мир живых.

И она с радостью терпела. А сейчас в его взгляде внезапно появилась нежность – слабая-слабая, будто едва занимающийся огонек, но настоящая. Почти такая же, как прежде. Молодой женщине, которую беременность и тяготы перенесенного сделали особенно чувствительной, захотелось плакать, но не от горя, а от облегчения.

– Я видел, как ты страдаешь, – полушепотом произнес он. – Я видел все мысли, которые ты думала. Иногда мне хотелось и вправду умереть оттого, что наша любовь доставляет тебе столько боли. Я узнал все, что когда-то связывало тебя с этим… Верноном, – Катрина покраснела и опустила голову. – Все, что ты испытала из-за него еще тогда. Много лет назад. Ничего, – спокойно сказал он, причем, судя по тону, в большей степени себе самому. – Я с ним еще побеседую. По-свойски…

– Руин…

– Я пытался связаться с тобой, успокоить, но не смог.

– Я видела тебя во сне.

– Да. Я знаю. Я тебя тоже видел. Все время. Но еще я видел и многое другое. Проклятие, положенное на наш клан, было в свое время сплетено одним серым магом. А то, что натворил один серый маг, вполне может расплести и другой.

– И ты смог?

– Там больше нечем было заняться. Иногда мне казалось, что от бессилия я просто схожу с ума. Может, я и в самом деле сошел, – он слегка растянул губы в улыбке. – Все-таки.

Она уткнулась в его плечо.

– Ничего ты не сошел с ума. Не говори чепухи.

– Иногда я сам себе кажусь странным. Что ж… Будем надеяться, все пройдет. А проклятие я распутал. Трудно было, потребовало много времени, но…

– Так надо сообщить! – вскинулась Катрина. Она не сразу поняла, в чем суть новости, потому что принадлежала к другому семейству, чем ее супруг, и нужды Мортимеров были ей не так близки, как нужды Айнар. – Надо сообщить, пусть больше не боятся.

– Но зачем? – Руин посмотрел на жену, погладил ее по щеке. – Просто не будут гибнуть младшие сыновья, и рано или поздно все станет известно. Но я ведь не проводил расследование, я не знаю, кто именно положил проклятие, есть ли у свершившего это деяние сторонники, друзья. К тому же о том, что сам проклявший мертв, известно не наверняка. Может, он жив. Не хотелось бы, чтоб заклинание было восстановлено. Не надо лишний раз привлекать внимание к Мортимерам.

– Ну, может, ты и прав. – Катрина помолчала, но потом не выдержала, поинтересовалась. – А что ты еще видел?

– Многое, – задумчиво, очень медленно, будто тщательно взвешивал каждое слово и каждый звук, проговорил мужчина, глядя мимо жены, в окно. – Очень многое… Например, я видел сияние, отмечавшее твое родное семейство, но не понял, что оно означает…

– Что? – испугалась Катрина. – Проклятие?

– Нет. Не проклятие. Только не проклятие. Что-то другое. Я не знаю, не могу тебе сказать, что это такое.

И замолчал. Он вспоминал недавнее прошлое, и даже мысленное прикосновение к нему оковало его тело странной слабостью, неприятной истомой. Он вспомнил пространство, лишенное цвета, параметров измерения, любых ощущений. Руин понимал, что тогда у него просто-напросто отсутствовало тело, и фактически он существовал только духовно, физически же был мертв. Как оказалось, стоило лишь прикоснуться к накопленному Серыми знанию, и уже одно это подарило ему шанс придать особую жизненную силу нематериальной составляющей своей личности. Знания, накопленные магом за годы его учебы в магических академиях как на Белой стороне, так и на Черной, помогли ему хоть как-то жить, хоть что-то ощущать и даже совершать какие-то действия.

Арман помнил, как тяжело было не сойти с ума в том энергетическом мире, куда маги не выходят даже во время самых глубоких медитаций, где вообще не бывают живые существа, даже демоны. Он мог считать себя единственным человеком, который сохранил память о том плане реальности. Руин вспоминал плотные потоки магических энергий, из которых, по сути, и состояло пленившее его пространство, и то, как они стискивали его сознание, и как трудно было не раствориться в нем. Далеко не сразу он нашел для себя безопасное положение.

А потом понял, что способен увидеть такое, что никому никогда не увидеть. Он видел структуру миров и структуру Вселенной и понял наконец, почему все миры делятся на «черные» и «белые». Это не столько зависело от их положения, сколько от полярности той части Вселенной, где они вращались. Разные условия движения, соприкосновения с другими мирами и снабжения энергией порождали разные типы магической организации. А полярные явления всегда вступают между собой в конфликт.