Мозг: Страстно поцеловать кучу человеческих экскрементов.

Жюстин: Фу!

Мозг: Что не так? Я думал, мы пытаемся взбодриться, составляя список всего, что может быть хуже, чем наша ситуация?

Жюстин: Да! Но незачем так перебарщивать.

Мозг: О, ну ладно. Эм… сорок восемь часов терпеть щекочущего тебя пятилетку, который при этом пляшет чечетку и все время поет «С днем рожденья тебя», слегка не попадая в ноты.

Жюстин: Ну, не знаю… Думаю, я бы предпочла пережить это, чем то, что случилось сегодня. Я на грани потери работы, пойми. И никто больше меня не возьмет. По крайней мере, не в журналистику. Я пойду работать в Макдональдс. А может, проведу остаток жизни, поднимая регулировочные знаки на дорогах. И Ник теперь будет меня ненавидеть. Как и Дэниел.

Мозг: Это был стук в дверь?

Жюстин: Нет.

Мозг: Жюстин, это был стук в дверь.

Жюстин: Вовсе нет.

Мозг: Ты же знаешь, что был, да?

Жюстин: Стучали в соседнюю дверь.

Мозг: Да нет. В твою.

Жюстин: Я не хочу подходить к двери. Я не хочу видеть других человеческих существ. Никогда больше. До тех пор, пока я жива. И даже говорить с ними. Потому-то я задернула шторы, заперла дверь и отключила телефон.

Мозг: Тебе придется открыть дверь, Жюстин.

Жюстин: Может, это просто сектанты.

Мозг: Не хотелось бы тебе этого говорить, подруга, но ты впадаешь в отрицание.

Жюстин: Ну, а кто это, по-твоему?

Мозг: Вероятнее всего, Дэниел. Или Ник.

Жюстин: Нет, нет, нет! Я не хочу видеть обоих. Как ты думаешь, кто из них пришел?

Мозг: А что было бы хуже?

Жюстин: Ник.

Мозг: Тогда это будет именно он. Такой уж сегодня день.

Тем не менее, в этом мозг Жюстин ошибся. За дверью стоял Дэниел, с закатанными рукавами рубашки, свободно болтающимся на шее галстуком и из последних сил удерживаемым выражением спокойствия на лице. Жюстин вспыхнула от стыда.

– Могу я войти?

Жюстин кивнула и пошире открыла дверь.

Дэниел окинул квартиру таким взглядом, словно оказался здесь впервые. А, может, он просто пытался взглянуть на квартиру, как и на саму Жюстин, по-новому.

– Могу я предложить тебе чашку чая? – решилась Жюстин.

– Нет, не нужно.

– Кофе?

– Нет, спасибо.

Он не стал садиться. Вместо этого он прислонился к краю кухонного стола. Со стола он взял пластиковый лук, который был частью костюма Жюстин на Хеллоуин. Она наблюдала за тем, как он вертит его в руках, проверяя тетиву на прочность.

– Итак, – начал он, и Жюстин – приткнувшаяся на ручке дивана в гостиной – насторожилась, ожидая продолжения. Она чувствовала себя преступником на скамье подсудимых, ждущим оглашения приговора.

– Итак… Ты понимаешь, что я вынужден отстранить тебя. От работы в «Звезде».

– Отстранить?

– Это слишком, Жюстин. Тебе повезло, что я не…

– Я знаю, знаю. Я это и имела в виду. То есть ты собираешься только отстранить меня? Это потрясающе. Это больше, чем я заслуживаю. Это…

– Я собираюсь отстранить тебя с сохранением половины зарплаты, пока я принимаю окончательное решение. И может так случиться, что я буду вынужден попросить тебя уйти.

– О.

– И все из-за чего? Из-за дурацких гороскопов? Жюстин, о чем ты, черт возьми, думала? Поверить не могу, что журналист с твоим потенциалом может быть такой… тупицей.

– Мне жаль, Дэниел. Мне правда очень жаль.

Но Дэниел отмахнулся от ее извинений с таким видом, словно не верил больше ни единому ее слову.

Жюстин продолжила:

– Последнее, что мне хочется делать, это кормить тебя нелепыми, неправдоподобными оправданиями. Я понимаю, то, что я натворила – просто ужасно. И мне жаль. Но могу ли я как-то убедить тебя в том, что…

– Учитывая все обстоятельства, вряд ли я – тот, человек, который способен принять верное решение. Я просто не могу об этом думать. Поэтому я решил передать это право в высшие инстанции.

– Джереми? – прошептала Жюстин, и при мысли о разочаровании на лице бывшего босса ее затопила новая волна стыда.

– Да. И для абсолютной объективности я буду вынужден рассказать ему о том, что наши с тобой отношения имели, скажем так, не совсем профессиональный характер. Я думал, у нас получится, Жюстин. Может быть, я безнадежный оптимист, но я был уверен, что мы справимся.

– Мне так жаль. Я…

– Я также собираюсь поговорить с Лео Торнбери.

– Правда? И что ты ему скажешь?

– Только факты. Как я их вижу.

Жюстин кивнула.

– Еще одно, – сказал Дэниел, не глядя на нее. – Не связанное с работой.

– Что?

А вот теперь он посмотрел прямо ей в глаза.

– Как давно ты влюблена в Ника?

Жюстин видела, как нелегко дался ему этот вопрос. И понимала, что это большая честь – быть для кого-то настолько близким человеком, чтобы тебе позволили увидеть тоску и боль, прячущуюся под маской напускной бравады. Она не думала о его чувствах, и меньшее, чем теперь могла это искупить, была полная и абсолютная правда.

– Столько, сколько себя помню, наверное, – сказала она.

Дэниел поднял лук, зажатый между ладонями.

– Стрелец, да?

– Да, – подтвердила Жюстин.

– Свободолюбивая.

– Да.

– Импульсивная.

– Часто.

– Честная, временами даже слишком.

Жюстин скривилась. Дэниел встал и положил лук назад на стол.

– Я буду на связи, – сказал он. – И, Жюстин?

– Да?

– С днем рождения.

Следующие несколько дней Жюстин сидела взаперти, не открывая штор. Сначала она говорила себе, что для полного комплекта ей не хватает лишь прихода Ника Джордана, с криками и руганью у нее под дверью. Но спустя какое-то время она поняла, что ошибалась. Во всяком случае, хорошая ссора могла бы принести ей долгожданное облегчение. Хоть какое-нибудь. Но Ник к ней не пришел. И не позвонил.

Она хотела было позвонить подруге Таре и рассказать ей всю эту ужасную историю, но не смогла решить, вынесет ли разочарование еще одного человека, которого любила и которым восхищалась. Поэтому Жюстин заперлась в квартире, выживая на скудных запасах из холодильника и кладовой.