— А по-моему, к фавориткам это правило не относится. С ними можно делать всё, что захочешь, — в голосе леди Борас послышалось едва скрываемое раздражение. — Для того они и существуют, особенно те, что прибыли из глуши вроде Милгида. Так что идём, Ренье, по—моему тебе не стоит уделять так много внимания какой-то провинциальной простушке.

— А по-моему, тебе не стоит указывать, что и как мне делать, дорогая, — усмехнулся Дитмар криво.

— Мне кажется, дорогой Ренье, что ты забыл, с чьей помощью вообще оказался здесь, — прошипела леди Борас, понизив голос, чтобы другие гости её не услышали.

— Кстати да, видимо, я забыл, — усмехнулся Дитамар. — Извини, Миранда, но я всё-таки сделаю всё по-своему.

Он развернулся и, накрыв руку Леи своей ладонью, повёл её прочь из зала. А Лея шла, как во сне, подхватив юбку и не сводя с Дитамара глаз.

Она догадалась… или вот-вот догадается.

— Ты пожалеешь об этом! — услышал он в спину голос леди Борас, полный холодной ярости.

Но теперь это уже не имело значения. Дитамар повёл Лею на террасу, где стояли кресла для отдыха утомившихся от танцев дам. Именно там его должен был ожидать генерал Альба. Дитамар нашёл его взглядом и чуть кивнул, давая понять, что его спутница — это и есть та, кто ему нужна. Они вышли из залитого ярким светом зала и шагнули в густую тень. Сумерки уже перетекли в ночь, и терраса освещалась лишь мягким светом небольших светильников, расставленных по углам, оставляя большую часть пространства в полумраке, чтобы дать гостям возможность уединиться, будучи при этом у всех на виду. И это было то, что нужно. Видя, что генерал направился к ним, Дитамар резко остановился и развернул Лею к себе, взяв её за плечи. Их взгляды встретились, и смотреть в её глаза сейчас было совершенно невыносимо.

Она знает, кто он. Она всё поняла.

— Прощай, Лея, — прошептал он, вложив в голос всю свою страсть и сильнее сжимая её плечи. — И хотя мне легче умереть, чем сделать это, но я должен разорвать нашу связь. Я отпускаю тебя, Лея. Отпускаю. Прощай!

— Добрый день! Миледи? — генерал подошёл и кивнул Лее, затем Дитамару. — Милорд, вы позволите похитить вашу спутницу на пару танцев?

— Разумеется, — ответил Дитамар, разжимая руки и отступая назад.

— Миледи Рюмон, я полагаю? Очень рад, — генерал сдержанно поцеловал руку Леи, которая стояла в полной растерянности. — Хотел поговорить с вами о книгах. Мне, как человеку военному, книги о подвигах наиболее интересны. Читали ли вы книгу о битве в проливе Арф?

— Что? — она перевела на генерала растерянный взгляд и повторила эхом: — О битве в проливе Арф? Простите… Да… Да, читала…

— Идёмте, прогуляемся и обсудим её, а то здесь как—то душно, вы не находите? — генерал подставил согнутую в локте руку, и Лея вцепилась пальцами в его рукав.

Она отвлеклась всего на мгновенье, а когда оглянулась, милорда Ландегара уже нигде не было видно. Она всматривалась в толпу, но Дитамар укрылся за колонной. Он стоял, и смотрел, как её уводит генерал. Пот холодными струйками стекал по вискам, и казалось, что из лёгких вышел весь воздух, такая теперь внутри него была пустота. Он смог разорвать связь, но, как оказалось, для него даже Зверю сопротивляться было легче, чем сделать это. И только одна мысль смогла его заставить: из-за их связи Лея могла пострадать… Ведь, если его убьют, она может умереть, она будет чувствовать всю его боль, или её могут найти колдуны королевы или этот лысый Ассим, который не сводит с неё глаз. И любой из этих вариантов его не устраивал. Но именно осознание опасности, которая грозила Лее, придало ему решимости и сил для того, чтобы совершить этот поступок. Он понимал сейчас, что когда—то его эгоизм послужил созданию этой связи. Из эгоизма он не разорвал её раньше, ведь чувства, которые она дарила, были сродни сладкому дурману. И с каждым разом ему хотелось испытывать их всё больше и больше. Но он не мог и дальше оставаться эгоистом. И даже усмехнулся, приложив кулак туда, где должно находиться сердце.

Что с тобой случилось, Дитамар Сколгар? Где теперь твоё безумие? Твоя безоглядная решимость? Проклятье! Как больно! Мог ли он подумать, что это будет так больно!

Эта боль была не похожа ни на какую другую. Ни на физическую от удара кинжалом, или ту, что сопровождала появление Зверя. Нет, эта боль была глубже, как будто кто-то поджёг его душу, и теперь она корчилась в муках, обугливаясь и медленно умирая. Лея вместе с генералом скрылась за стеной фонтанов и на месте его души осталось только пепелище. Исчез смысл всего, ради чего стоило жить. Хотя нет…

У него есть ещё одно последнее дело.

Королева.

Ненависть к ней — всё, что у него осталось. И он должен завершить то, в чём поклялся себе ещё в Лааре.

— Ну, что, Лейса—Итана, пришло время нам встретиться лицом к лицу, — пробормотал Дитамар, развернулся и быстрым шагом направился прочь.

Кэтриона очнулась, и в первый момент ей показалось, что она неожиданно вернулась в прошлое. Она снова маленькая девочка—послушница, которую цепкий глаз старухи Эрионн выхватил из вереницы других детей, чтобы затащить в эту проклятую башню. И всё снова повторилось. Башня, круг, начерченный на полу, и она цепями прикована к стене. Сколько она пробыла в забытьи? Трудно сказать. Память отозвалась последними мгновеньями, которые она помнила.

Башня астролога в университете, поверженный Дитамар, их странная битва и… предательница Ребекка! Кэтриона дотронулась ладонью до шеи, до того места, в которое вонзилась игла. Интересно, что это было? Явно не сон—трава, она бы её не взяла. Это что—то более сильное, и Ребекка точно знала, против кого будет его использовать, поэтому и подготовилась.

Кэтриона подняла голову. Сейчас, когда сознание почти вернулось к ней, она увидела, что лежит на топчане у стены. В башне было сумрачно, снаружи шёл дождь, и в узкое окно виднелся кусок серого неба. Кажется, наступил уже другой день… Неужели она провела в забытьи целые сутки? Кэтриона села, поджав под себя ноги, и в этот момент поняла, почему она очнулась — старая ведьма Эрионн стояла у стены, окуривая её дымом из плошки.

Драконья кровь.

Её смолисто—фруктовый запах Кэтриона не спутала бы ни с чем. А раз её будят драконьей кровью, значит, и усыпили чем—то, созданным в этой башне. Эрионн та ещё ведьма, умеет делать такие вещи, за которые обычных людей сжигают целыми деревнями. Но Ирдиону простительно то, с чем борются его рыцари в обычном мире.

— И вот ты снова здесь, девочка, — прозвучал над ухом голос Эрионн, надтреснутый и скрипучий, как петли в старой подвальной двери.

— И ты снова собираешься меня пытать, старая ведьма? — спросила Кэтриона с кривой усмешкой и прислонилась к стене. — Впрочем, я могла бы и не спрашивать.

Кэтриона демонстративно тряхнула цепями. Голова кружилась, и мир ещё не обрёл окончательной чёткости.