– Как же ты так изменился? – недоверчиво поинтересовалась Галина, внимательно рассматривая отстиранную куртку на предмет наличия неучтённых пятен. Судя по всему, писательский мундир был теперь значительно чище, чем сегодня утром. – Один раз забыл натянуть маску. Вру. Просто не стал, ради эксперимента. Пришел на какой-то новогодний маскарад без маски, и мне очень понравилось.

– И как?

– Ну как. Теперь я всегда без маски. Но при галстуке, да. Друзей, конечно, стало меньше. Но и больше в то же время. Те, кто остался, – а их мало, а теперь ещё меньше, потому что все выпить не дураки. Ну так вот, с теми, кто остался, можно говорить долго, вдумчиво, по делу. И не вьются вокруг прихлебатели, которым сказать нечего, просто хочется разговор поддержать, потому что разговоры поддерживать, видите ли, положено. Ненавижу эти липкие социальные обязательства – когда люди разговаривают не потому, что им есть что сказать, а потому, что в данной ситуации положено молоть языком. Но самое главное, что со мной случилось после того, как я выбросил свою никчёмную добренькую маску, – это то, что я стал гораздо меньше ненавидеть людей. Парадокс? Когда я притворялся таким милым и славным парнем, мне на самом деле хотелось придушить всех-всех, и наподдать им ещё под зад ногой, некоторым ещё глаза выдавить, а кое-кому просто перегрызть горло. А стоило перестать прикидываться добряком – и всё. Не помню, когда мне в последний раз хотелось кого-то ударить. Гадости говорить – это да, это святое, но чтобы бить людей? Зачем? Словом, в душе у меня с тех пор царит абсолютная гармония.

– Да, мы заметили, – кивнула Марина. – Тебя бьют, а ты лежишь и ждёшь, когда убьют окончательно. А в душе у тебя тем временем, оказывается, гармония царит. – Окончательно не убьют. Я ещё пока не поймал свою серебряную рыбку.

– Серебряную рыбку? – переспросила Марина. – Корюшку, что ли?

– Может быть, и корюшку. А вы разве не знаете эту сказку? Впрочем, конечно не знаете, я её сам только сегодня сочинил. Для вас, выходит, сочинил. Слушайте внимательно, повторять не буду. Я никогда не повторяю свои истории. Поймал, стало быть, старик рыбку. «Прости чего хочешь, – говорит она, – только помни. Я рыбка не золотая, я – серебряная». – «А какая разница? Желание-то ты выполняешь?» – удивился дед. «Выполняю, дедуля. Только это будет твоё последнее желание», – отвечает рыбка. Ну, старик подумал-подумал, загадал такое желание, ради которого и умереть не жалко. Рыбка его исполнила – и тут до него дошло, что оно было пустячным, а зато теперь у него появилось настоящее желание, и вот ради него-то как раз ему будет не жалко умереть. Подумать – подумал, и тут же умер ради предыдущего, пустячного.

– Значит Студент… – повернулась Галина к Марине.

– Никуда от нас не уйдёт, – отвечала ей сестра.

– Куда ж я от вас уйду? – по-своему понял их писатель. – Вы у меня всю одежду отобрали, связали меня тут своими колючими шерстяными платками и заперли в женской уборной. Просите, чего хотите! Всё исполню, если смогу, конечно!

– За утюгом бы сходить, – мечтательно произнесла Галина, разглядывая мокрую писательскую одежду, развешанную по открытым дверцам трёх ближайших кабинок.

– Не нужно меня утюгом! – испуганно съёжился в кресле Йозеф. – Я и так всё расскажу, вы спрашивайте, спрашивайте.

– Да чего у тебя спрашивать-то, ты и так уже всё выболтал, – презрительно отвечала Марина. – Я слышала, ты вроде никакой не иностранец, живёшь всю жизнь в Новгороде. Ну вот, например, скажи: Йозеф Бржижковский – это твоё настоящее имя? Нам, конечно, неинтересно, но…

– Не настоящее, – смущённо потупился писатель. – Меня вообще-то на самом деле зовут Родион Хвастунов. Но я буду вам очень признателен, если это останется между нами.

Ближе к вечеру, когда за окнами уже совсем стемнело и в коридоре Тринадцатой редакции стало тихо и пусто, почти как в открытом космосе, Шурик оторвался от очередной рукописи, устало прикрыл глаза – но тут же немедленно их открыл. Ему показалось, что все его бросили. Ушли, разбежались по своим делам, а он тут остался совсем один, как Робинзон на необитаемом острове. Или даже как Маленький Принц на своей планете. Маленький Принц, который сам не заметил, как вырос.

Где-то в подвале, конечно, корпит над своей операционной системой неутомимый Гумир, но он наверняка опять ушел в работу с головой, так что можно считать, что и его тут нет.

Шурик очень не любит оставаться один на один с Домом Мёртвого Хозяина. В такие моменты сразу же все нелепые слухи и городские легенды приобретают объём, цвет и запах, и становятся уже не легендами и слухами, а самой что ни на есть правдой жизни. Скрипнула где-то в коридоре дверь. Шурик вздрогнул, поспешно выключил компьютер и настольную лампу, мельком взглянул на идеально чистый стол Дениса, на всякий случай проверил, закрыто ли окно (чтобы не нарваться на штрафные санкции), затолкал рукопись в сумку и, опасливо оглядываясь, вышел в коридор. Во всех кабинетах было тихо и, скорее всего, безлюдно: сестры Гусевы так и не появлялись, Наташа убежала учиться, Цианид отправился на свидание, даже шеф куда-то ускользнул. Шурик мрачно шагал вперёд, в красках представляя, как он запутается в рукавах куртки в полутёмной приёмной, как несколько раз будет проверять, закрыто ли то, выключено ли сё, всё равно упустит самое главное, и завтра ему за это влетит по первое число.

Заметив, что из-под двери кабинета Виталика просачивается тонкая полосочка света, Шурик решительно прибавил шагу: следовало навести порядок и там, раз уж он против своей воли остался за старшего.

Знаете, как может мгновенно преобразиться тёмный, таинственный, пустой дом, когда выясняется, что не такой уж он и пустой? В кабинете Виталика жизнь била ключом: Техник завершал сортировку контактов, а Лёва сидел рядом, курил сигарету за сигаретой и свирепо наблюдал за его деятельностью.

– Вот за этим гадом мне пришлось, как сейчас помню, спускаться в метро. А у меня карточка закончилась, так я прыгал через турникет, а потом удирал от контролёрши. И ради чего, спрашивается? Ради того, чтобы ты мою работу в утиль отправил?

– А представляешь, вдруг этот тип мечтает, чтобы запретили курить в общественных местах? – попытался утешить его Виталик. – Может быть, нам всем очень повезло, что мы его в утиль отправили.

– Ну хорошо, допустим, а этот вот хотя бы… О, есть справедливость! Настоящий? Ну я в него с самого начала верил. Всё? Закончил вредительствовать?

– Закончил. Погоди, дай я ещё раз на них позырю, чтобы чего не напутать.

Виталик внимательно поглядел на контакты, рассортированные по двум неодинаковым кучкам. Большую их часть можно было смело отформатировать и заново пустить в дело, а с меньшей ещё предстояло работать. Но всё это, наверное, уже завтра.

Шурик стоял на пороге и улыбался: его не замечали, ну и пусть. Зато он был не один в этом таинственном полутёмном здании. И ответственность за невыключенные электроприборы и незакрытые окна можно будет разделить на троих!

– О, спаситель мира к нам пожаловал, – наконец, поднял голову Виталик, и предостерегающе ударил пальцем о палец, снимая защиту. – Вон, полюбуйся, от какого количества бесполезной работы я тебя избавил.