– Мы с тобой похожи. Ты любишь Хальвдана, я знаю, – ласково произнесла Геста. – Неужели ради того, чтобы он всегда был рядом, ты не пошла бы на хитрости?

– Как видишь, я не пошла ни на какие хитрости, госпожа, – покачала ворожея головой. – Иначе он был бы со мной. Уж поверь. Да и что тебе до моих тревог? Ваши княжеские дела далеки от дел простых людей.

Драгомир, пожалуй, мог бы с этим поспорить. Геста только снисходительно улыбнулась и медленно погладила ладонь Малуши.

– Зато женское сердце всегда поймет сердце другой женщины. Если у тебя есть дар, почему бы им не воспользоваться? Я заплачу́. Ведь это во благо…

– Я не стану накладывать на князя приворот! – упрямо прервала ее служанка. – Блага в этом и подавно нет, – она на миг задумалась и вдруг громко рассмеялась недобрым смехом, выдергивая свою руку из ладони Гесты. – Вы все считаете, что это бирюльки. Игра. Мол, щелкну я пальцами, и все станет хорошо. Так не бывает. Дудки!

– Я прошу тебя… – выдохнула Геста, хватая Малушу за рукав, когда та снова собралась уходить.

– Приворот – это сговор с духами, – хрипло возразила ворожея, не оборачиваясь. – Я больше не хочу иметь дела с тем миром, госпожа. Однажды я уже за это поплатилась. Ты не знаешь, что такое находиться под градом камней, удары которых ломают кости. Я не хочу еще раз это пережить.

Геста села и обреченно опустила руки на колени.

– Неужели ты пострадала только за то, что приворожила какой-то девице парня?

– Девицы тоже разные бывают, – поморщилась Малуша, поглядывая через плечо. – Я купилась на хорошую плату и приворожила дочери одного вождя женатого мужчину. Никогда я не делала такого, а вот один раз согласилась. Уж больно толст был кошель. Молодая была, глупая. А у того мужчины добрая жена и четверо детишек. Да только влюбился он, места себе не находил. Та девчонка, как узнала, что теперь ему жить без нее невмоготу, так сразу отшвырнула, как ненужную тряпку – отомстила, значит. А он возьми – и кинься в реку с камнем на шее. Семья без кормильца осталась. Та девица, чтобы от себя гнев селян отвести, настроила их против меня. Дескать, колдунья я, зло удумала из-за гнилой своей душонки. Вот как вышло…

– Мне жаль, что так получилось, – Геста, слушая Малушу, неотрывно смотрела на пламя очага. Оно даже на расстоянии словно окутывало лицо теплом. А вокруг было невыносимо холодно, будто чье-то стылое дыхание гуляло по светлице.

– Привороты убивают душу заговоренного, госпожа, – продолжила Малуша, передумав уходить. – От них не бывает добра. Эта любовь не будет живой. Она, как застоявшийся пруд – со временем протухнет. Изъест мысли, иссушит тело. Я никогда не стала бы обращать заговор на человека, которого люблю, – она немного помолчала, разглядывая Гесту. – Но, кажется, я могу тебе помочь.

– И как же? – совсем тихо поинтересовалась та.

Ей было уже все равно. Очередная надежда рассыпалась прахом. Можно было бы найти и другую ворожею, но это не так-то просто, как может показаться. Они гроздьями на деревьях не висят. Да и веры в то, что это необходимо, не стало. Малуша умела убеждать.

– Я сделаю заговор. Но не на любовь, а на вещий сон. Если будет на то воля Макоши, ты увидишь во сне, что тебя ждет дальше, и сама решишь, что с этим делать.

Сама решишь… Геста устала решать, устала думать о том, что можно говорить, а что – нет. Устала заглядывать в глаза Драгомиру, пытаясь понять его мысли, и не видеть в них ничего, кроме безразличия. Она не хотела больше биться о стену – и как же хорошо было бы, чтобы всего несколько слов приворота решили все беды. Но Геста помедлила, перебирая в пальцах несобранные еще бусы, и кивнула:

– Хорошо, пусть будет заговор на сон.

Малуша облегченно улыбнулась – исчезла жесткость черт ее лица, глаза залучились участием. Она степенно села за стол, отодвинула разбросанное рукоделие и протянула руки Гесте навстречу. Та повернулась к ней и взяла ее вмиг потеплевшие ладони в свои.

– Повторяй за мной каждое слово, – таинственно прошептала Малуша. – Слушай внимательно! Не открывай глаз и ни в коем разе не смотри, что будет твориться вокруг.

Геста на миг засомневалась, но только снова кивнула и закрыла глаза по примеру Малуши. Ворожея помолчала, будто бы собираясь с духом, и речь ее полилась, точно воды великой Нейры:

Геста судорожно пыталась уловить каждое слово Малуши, боялась что-то упустить, не успеть произнести, но затем подхватила ритм заговора. Он затягивал в себя, как водоворот. Поплыли перед глазами бескрайние поля княжества, богатые, плодородные. Золотилась пшеница на юге и рожь – на севере. Слепил сочной зеленью овес, дурманил своим запахом вереск и колыхался от ветра, что гладил его ласковой невесомой рукой. Неслась камнем вниз белокрылая птица, но перед самой землей снова взмывала ввысь:

Ветер за окном усилился, словно пытался выбить окна. Потухла сначала одна лучина, на столе, затем другая. Опрокинулся светец. Геста дернулась, пытаясь высвободиться, но натруженные пальцы Малуши крепко держали ее.

Тихие голоса – один, потом другой и третий – присоединились к звенящему в плотной тишине голосу Малуши. Гесте мерещилось, что за спиной кто-то стоит и сверлит ее назойливым взглядом. Вот-вот подойдет и опустит ледяную руку на плечо. Она чувствовала, как стены светлицы плывут, пропадая во тьме, и будто бы качается пол под ногами. Древние слова, сложенные сотни лет назад, повисали в воздухе, как парящие птицы.

Геста не сразу поняла, что ворожея замолчала. Слова заговора впечатались в память, снова и снова обрывками вспыхивая в голове. Очередной порыв ветра взвыл за окном, и к нему присоединился далекий голос волка. По спине продрал озноб, и Геста вдруг отчетливо поняла: она пожалеет о том, что делает.

– Надеюсь, на этом все? – буднично осведомилась Малуша.

– Да… – очнувшись, прошептала Геста. – Можешь идти.

Она не слышала, как ворожея вышла из светлицы. За окном шумел ветер, снежинки мелкой крупой сыпались с неба и ударялись о стекло. Все лучины, что были в светлице, погасли – горел теперь только очаг. Холод пронимал до костей, будто Геста лежала в промозглой могиле. Она встала и поспешила вновь зажечь все огоньки. Свет неуверенно озарил комнату, и тени позднего вечера расползлись по углам. Казалось бы, что такого? Всего лишь заговор на сон. Но Геста еще долго ходила по светлице, и только потом поняла, что ни о чем не думает.