И он снова не выдерживает.

Он весь дрожит, трясется в моих руках, он задыхается, и я пытаюсь удержать миллион его всхлипываний и сдерживаемых рыданий. И в этот момент я даю себе обещание, что буду держать его вот так всегда, до тех пор, пока не пройдет вся его боль и страдания, пока у него не появится шанс жить такой жизнью, где никто уже не сможет так глубоко и больно ранить его. Никогда.

Мы становимся неким подобием кавычек, одной простой и одной перевернутой. Мы жмемся друг к другу в самом конце этого пожизненного заключения, похожего на предложение длиной в жизнь. Мы заключены в жизни, которые не сами выбираем.

Но все же наступает время, и нам пора освобождаться.

Кенджи ждет нас в танке, когда мы возвращаемся вдвоем. Он умудрился отыскать его.

Он сидит на пассажирском месте, выключив свою невидимость, и не произносит ни единого слова, пока мы с Уорнером забираемся внутрь.

Я пытаюсь встретиться с ним взглядом и заодно сочинить какую-нибудь безумную историю насчет того, почему мне потребовалось так много времени, чтобы выманить Уорнера из дома, но в этот момент Кенджи сам смотрит на меня. И как смотрит!

И я закрываю рот, так ничего и не произнеся.

Уорнер тоже молчит. Не слышно даже, как он дышит. Когда мы добираемся до базы, он выпускает нас с Кенджи уже невидимыми, и все равно ничего не говорит, даже лично мне. Мы выбираемся из танка, он закрывает дверь и снова залезает внутрь.

Я наблюдаю за тем, как он уезжает, а Кенджи в это время берет меня под руку.

Мы легко пробираемся назад через лабиринт склада. Спокойно минуем стрельбище. Но когда мы уже подходим к личному тренажерному залу Уорнера, Кенджи отводит меня в сторону.

– Я пошел тогда за тобой в дом, – говорит он мне безо всяких предисловий. – Тебя не было очень долго, и я решил последовать за тобой. – Пауза. Длинная пауза. – Я видел вас обоих, – тихо добавляет он. – В той комнате.

Уже не в первый раз сегодня я поблагодарила Бога за то, что Кенджи сейчас не видит моего лица.

– Хорошо, – шепчу я, потому что не знаю, что тут можно еще сказать. Я же не знаю, как Кенджи может поступить с услышанной информацией.

– Я просто… – Кенджи глубоко вздыхает. – Я смущен, скажем так. Мне вовсе не нужно знать всех подробностей… Я прекрасно понимаю, все, что там происходило, – это не моего ума дело. Но только я должен знать – с тобой-то все в порядке? Что-то случилось?

Я выдыхаю. Закрываю глаза и произношу:

– Его мама сегодня умерла.

– Что? – Кенджи ошеломлен. – Как? У него там была мама?

– Она долгое время болела, – говорю я, и слова как будто сами выливаются из меня. – Андерсон держал ее там взаперти, и сам бросил ее уже давно. Он оставил ее там умирать. Уорнер пытался помочь ей, но только не знал как. Она не могла ни к кому прикасаться, так же как и я не могу, но она при каждом касании, даже к самой себе, испытывала жуткую боль, и эта боль постепенно убивала ее. – Я теряю над собой контроль, я больше не в силах сдерживать свои чувства. – Уорнер никогда не намеревался использовать меня в качестве оружия, – говорю я. – Он выдумал эту историю для отца, чтобы оправдать свои поступки. Он случайно нашел меня. Потому что пытался найти решение проблемы для своей матери. Он просто хотел ей помочь. Все эти годы.

Кенджи резко выдыхает.

– Я и подумать не мог. Вот уж не знал, что он так любил свою маму.

– Ты совсем его не знаешь, – говорю я, и мне уже неважно, что в моем голосе так явно слышится отчаяние. – Тебе только кажется, что ты знаешь его, но на самом деле это совсем не так. – Мне очень больно, как будто с меня содрали кожу до самых костей.

Он ничего мне не отвечает.

– Пойдем, – говорю я. – Мне нужно немного отдышаться. И кое о чем подумать.

– Да, – соглашается он и выдыхает. – Да-да, конечно. Пошли.

Я поворачиваюсь, чтобы идти.

– Джей, – останавливает он меня.

Я жду.

– Прости меня. Мне действительно жаль, что я так думал. Но я же ничего не знал.

Я думаю о том, что у меня жжет в глазах. Я сглатываю эмоции, растущие у меня прямо в горле.

– Все в порядке, Кенджи. Ты и не должен был ничего знать.

Наконец у меня получается собраться с мыслями и отправиться в тренажерный зал. Уже поздно, но я не жду, что встречу там сегодня Уорнера. Я думаю, ему сейчас нужно время, чтобы побыть одному.

Я целенаправленно продвигаюсь вперед.

С меня достаточно.

Я была так близко к цели, я могла убить Андерсона, и теперь позабочусь о том, чтобы такой шанс мне представился еще раз. Но на этот раз я доведу дело до конца.

В прошлый раз я не была готова. Я бы не знала, что делать дальше, даже если бы его убила. Я бы передала власть Каслу и спокойно наблюдала бы за тем, как кто-то другой пытался бы исправить наш мир. Но теперь я вижу, что Касл ошибался и был полностью не прав. Он слишком нежен и щепетилен. Ему хочется угодить сразу всем.

Я же, с другой стороны, не имею больше никаких проблем.

Я буду безжалостна. Никаких больше сожалений. Я проникну в центр земли, вырву оттуда всю несправедливость и раскрошу ее в прах голыми руками. Я хочу, чтобы Андерсон боялся меня, я хочу, чтобы он молил меня о пощаде, и тогда скажу ему: «Нет. Только не для тебя. Никогда».

И мне плевать, жестоко это или нет.

Я встаю со своего места.

Адам разговаривает с Уинстоном и Ианом в дальнем углу тренажерного зала. Все замолкают, увидев, что я подхожу к этой группе. И если Адам испытывает ко мне какие-то чувства, он этого сейчас не показывает.

– Ты должен рассказать ему, – начинаю я безо всяких предисловий.

– Что? – удивляется Адам.

– Ты должен рассказать ему правду, – говорю я. – И если ты этого не сделаешь, тогда я сама все расскажу.

В долю секунды глаза Адама превращаются в два замерзших океана, холодные и недоступные.

– Не дави на меня, Джульетта. И не говори такие глупости, о которых ты потом еще пожалеешь.

– У тебя нет никакого права хранить от него эту тайну. У него в этом мире нет ни души, и он заслужил того, чтобы узнать все.

– Это не твое дело, – огрызается Адам. Он сжал руки в кулаки и зловеще нависает надо мной. – Держись от меня подальше. И не заставляй меня делать то, к чему я сам не расположен.

– Ты, что же, реально мне угрожаешь? – спрашиваю я. – Ты, наверное, с ума сошел.

– Может быть, ты забыла, – усмехается он, – но я единственный в этом зале, кто способен «отключать» твою силу. Но я этого не делаю. Так что у тебя против меня нет ничего.