Через пять часов должен начаться прямой эфир. Ответы на сотни дурацких вопросов, лицемерные улыбки, показная фальшь. Все как он привык.

Нака поцеловала его в щеку и отправилась в каюту, привести себя в порядок. Она верила, что именно сегодня тот эфир, когда Молчанов объявит об их отношениях на весь мир. И Молчанов в самом деле собирался кое-что сказать.

Покровский тоже удалился. Молчанов остался один и не мог насмотреться на прекрасный пейзаж. Он решил сыграть в угадайку сам с собой — тыкал пальцем в произвольную область планеты и вспоминал ее название. Гигантское округлое и почти гладкое, как кожа пятно посреди усыпанной кратерами поверхности — равнина Исиды. Миллиарды лет назад здесь был марсианский океан, и в нем возможно была жизнь. Когда Земля еще утопала в извержениях древних вулканов, когда жизнь на ней еще не зародилась, Марс уже вступил в смертельную фазу своего существования. Столкновения с астероидами выбрасывали в космос сотни тонн осколков красной планеты, превратившихся в капсулы жизни. Если Марс наш древний дом, его обитатели — прямые предки. Нет, мы не на пороге чужого мира. Мы вернулись домой. И этот последний шаг нам уже не сделать.

Молчанов задремал. Очнулся от голоса у себя в голове. Покровский по рации просил всех собраться в главном модуле.

Молчанов встретил Наку по пути. Она впервые позволила себе нанести макияж: аккуратно прибрала волосы, заколов длинной палочкой, похожей на карандаш. Она протянула ему руку, и Молчанов неожиданно для себя вложил ее в свою, скрестив с ней пальцы. Так они и добрались до модуля, словно парочка влюбленных в парке. Нака светилась от счастья, улыбалась Молчанову, посылала поцелуи, говорила, как любит его, и да, на японском это звучало прекрасно.

В главном модуле запах алкоголя врезался в нос, как боксерский хук. По модулю летали исписанные бумажки и пустые пакеты с остатками скотча. В центре всего восседали на воздухе Доктор Пател и Командир Покровский. Оба пьяны.

— Летописец, Наккка, не стесняйтесь, — Покровский распростер объятия, приглашая их к столу.

На нем теснились приклеенными еще недопитые пакеты, пустые консервные банки и тюбики.

— Сэр, прямой эфир через три часа, — с нескрываемым отвращением сказала Нака.

— Я знаю, моя хорошая, — сказал Покровский. — Разве ты не видишь, мы с Риком уже подготовились.

Покровский швырнул пакет с остатками скотча в стену. Несколько капель от удара вылетели через трубку и осели на оборудовании. Нака подхватила тряпку и вытерла.

Покровский схватил следующий пакет и присосался к трубке.

— Эй, Иван, тебе-е уже хватИт, — сказал доктор Пател на кривом русском языке, пытаясь выхватить пакет у него из рук.

В конце концов доктору это удалось. Покровский вытер мокрые губы тыльной стороной ладони. Его глаза были уставшими и смотрели сквозь Молчанова, Наку и корпус корабля.

— Они уже шлют нам поздравления, — заговорил он, набычившись — Герои! Кто тут герой, а? Может быть ты? Или ты? — Покровский тыкал пальцем в каждого. — Я расскажу вам кто герой. Мой сын, да, да. Был у меня сын. Он единственный поддержал меня, когда отвернулись все вы… Даже ты, соотечественник, — Покровский с трудом выговорил последнее слово. Он с силой вырвал у доктора Патела пакет с бурбоном, сделал глоток. — Он не побоялся, не побоялся… Я столько хотел сказать ему, но не мог прервать. А он говорил и говорил. Он же обрел отца, понимаете? И знаете, что он сказал мне? Знаете?! «Научись терпению, папа…». Мой сын, девятнадцати лет, понимал меня лучше, чем я сам. А потом он сказал «Ты для меня герой». Так он сказал, мой сын. Я герой…

— Его нужно увести в каюту, чтобы проспался, — шепнула Нака Молчанову. — Он все испортит.

— Нет, не вы. Это я герой, — Покровский тыкнул пальцем в себя. — Не Скотт этот Стивенсон, который привел корабль через все препятствия сюда, а я, тот кто трусливо повернул назад. Я так и скажу своему сыну, когда приду на могилу, вот твой папка перед тобой, вернулся герой. «А почему ты струсил», — спросит он меня уже там, у господа на суде. А я скажу — выполнял приказ, сынок. «Почему ты просто смотрел, как невинные существа, которых я создал, мои последние сокровища, умирают? Ведь я послал тебя их спасти» — так спросит господь. Я исполнял приказ, мать его!

— Так, Ричард, Андрей, отведите его в каюту, — командным тоном сказала Нака. — Ему нужно выспаться.

Покровский рассмеялся, но в смехе этом чувствовалось уважение.

— А ты был прав, док. Ей палец в рот не клади.

Наку затрясло. Казалось, она готова была наброситься на Покровского и разорвать его голыми руками. Молчанов подхватил ее со спины и потянул к выходу.

— Пойдем отсюда.

— Стоять! — заорал Покровский. — Оба!

— Не надо так, Иван, — просил доктор Пател.

— Оба, я сказал! Вернуться! Я еще не закончил, — Покровский попытался нащупать пакет со скотчем, но доктор Пател успел все спрятать. — Наши деды проливали кровь, умирали на поле боя чтобы мы сделали мир лучше, справедливей. А что мы? Сидим и смотрим как те, кого мы должны защитить умрут без нашей помощи. Мы не достойны называться сынами. Мы трусы!

— Спасать там уже некого, — сказала Нака.

— Нет. У нас еще есть время, — ответил ей доктор Пател.

— И мы их спасем, — выговорил Покровский.

Нака обратилась к доктору Пателу.

— Зачем ты устроил этот цирк? Чтобы потешить его иллюзиями, или себя?

— Это не иллюзии. Мы это сделаем.

— Без двигателей нельзя посадить модули. Высадки не будет!

— Нам не нужны эти чертовы модули, — Покровский нарисовал руками крышу над головой. — Полетим в посадочном челноке.

Повисла пауза.

— Бред! — воскликнула Нака. — Топлива в челноке не хватит, чтобы спуститься и вернуться.

— Рик, скажи ей то, что рассказал мне, — Покровский, отмахнулся от назойливого взгляда Наки и принялся выискивать вокруг себя наполненный пакет.

— Хватит если облегчить челнок. Демонтируем все научное оборудование. Только мы, запас еды и воды на три дня. Высадимся, отключим термобомбу и вернемся.

Снова повисла пауза, еще более мучительная. Доктор Пател подхватил летающий листок и протянул Наке и Молчанову. На нем ручкой были выведены расчеты.

— ЦУП на это не пойдет, — сказала она.

— Мы им не скажем, — сказал Покровский голосом шкодливого ребенка.

— Это не игра. Без их согласия нельзя лететь.

— Я командир и последнее слово за мной!

Нака ехидно усмехнулась.

— А как же поправка решающего слова? Они заблокируют управление через спутники Глаза, и вы даже не двинетесь с места.

— Мы сделаем это! — выкрикнул Покровский.

— Вас арестуют.