Однако он прекрасно знал, что по существующему распорядку он должен пройти так называемую карантинную сборку, а это никак не входило в его планы.

— Слышь, гражданин начальник, — обратился он к дежурному по следственному изолятору, — неужели меня, как молодого, на «сборку» погонят? Как-никак, все же законник, и в годах я…

Майор переглянулся с гражданским, они улыбнулись.

— Да нет, Павел Васильевич, в отделение пойдешь, — сказал дежурный, — прямо в камеру, отдыхать.

Майор протянул папку мужчине в гражданском и сказал:

— Ну что же, принимайте.

Цируль сразу понял, что эти двое находятся в сугубо официальных отношениях. «Наверное, этот гражданский — крутой, — подумал Цируль, — раз так поставил себя: на работу ходит в джинсах, свитере, подчиняется только начальнику следственного изолятора… Или у него какие-то большие связи в ведомстве МВД».

Вскоре его еще раз обыскали. Затем в сопровождении нескольких конвоиров и почему-то немецкой овчарки он стал подниматься по железной лестнице, минуя один отсек за другим.

Почти у каждой двери его останавливали, заставляли поворачиваться лицом к стене. Затем его привели в баню. Она представляла собой несколько душевых кабинок, выложенных белым кафелем. Рядом находилась специальная прожарочная — помещение, где дезинфицировали одежду.

Но поскольку Цируль прибыл из следственного изолятора, а не с воли, в прожарочную его не повели, но помыться заставили. Цируль помылся, отмыв себя от карцера, вытерся насухо дырявой серой простыней, надел на себя свою одежду.

— Куда теперь, начальник? — обратился он к лейтенанту, стоящему неподалеку.

— На «спец» пойдешь, — ответил тот.

Цируль нехотя двинулся вперед, заложив руки за спину.

Поднявшись то ли на четвертый, то ли на пятый этаж, Цируль увидел длинный коридор. Это и был «спец», разделенный металлическими дверями с двойными решетками на отсеки. В каждом находилась тумбочка с телефоном, рядом сидел дежурный.

Около тумбочки стоял еще стул, где, вероятно, сидел надзиратель, конвоир, или по-блатному — «вертухай».

Когда они вошли в этот отсек, Цирулю приказали остановиться.

— В чем заминка, начальник? — спросил он.

— Камеру тебе подбираем, — ответил дежурный офицер, сидящий у тумбочки.

Цируль напрягся и стал соображать, какую же ему камеру подберут.

Спецкорпус являлся тюрьмой в тюрьме и имел особый статус. В 1991 году здесь сидели члены ГКЧП, затем в этом спецкорпусе время от времени стали появляться уголовные авторитеты, воры в законе и особо опасные преступники.

Кроме того, в корпусе находились также и крупные чиновники, сотрудники правоохранительных органов, прокуроры, офицеры и даже офицеры ФСБ.

На «спецу» общих камер не было, а были несколько одиночек, камеры на четыре, шесть, восемь, десять, двенадцать, несколько камер на шестнадцать человек, не более. Часть из них были даже не полностью заполнены, хотя следственный изолятор «Матросская тишина» был переполнен.

Вскоре появился знакомый уже Цирулю мужчина в джинсах и свитере. Это и был начальник корпуса. Он открыл своим ключом-«вездеходом» последний отсек и, подойдя к дежурному, сидевшему у тумбочки, склонился над журналом, водя пальцем по строчкам. Цируль догадался, что он ищет ему камеру.

Цируль попробовал пошутить:

— Гражданин начальник, мне бы с видом на море…

Но начальник никак не отреагировал на шутку, а внимательно продолжал читать список заключенных камер спецкорпуса.

Наконец он ткнул пальцем в строчку.

— В триста восьмую, — сказал он негромко сидящему офицеру. Тот быстро записал фамилию Цируля в журнал.

Цируль вгляделся повнимательнее. Все фамилии в журнале были записаны карандашом, на тумбочке лежал ластик. Он понял, что время от времени обитателей камер меняют местами. Сколько человек в камере, он не разглядел. Ясно одно — это не одиночка.

Цируль опять попробовал начать разговор с начальником:

— Как-то не по-людски получается, гражданин начальник. Даже не познакомились.

Тогда мужчина в свитере и джинсах, подняв глаза, спокойно, серьезным тоном сказал:

— Время уже позднее, вам отдыхать надо. Познакомиться еще успеем. Впереди много времени.

Цируля повели по коридору. Он видел номера камер на дверях: 322, 320, 310… Вот и 308-я. Остановившись у массивной металлической двери с окошком, так называемой «кормушкой», конвоир снова сказал:

— Стоять. Лицом к стене!

Вставив ключ в скважину, он повернул его два раза, затем рукой отодвинул массивную задвижку и приоткрыл дверь. Цируль вошел в камеру. Тут же конвоир закрыл за ним дверь.

Войдя в камеру с комплектом чистого белья под мышкой, Цируль осмотрелся. Камера представляла собой небольшое помещение, метров восемнадцать-двадцать.

По количеству «шконок» — нар, расположенных в два ряда, Цируль понял, что камера была рассчитана на шестнадцать человек. Две «шконки» были свободны. Одна находилась у дальняка — тюремного туалета, другая возле дверей.

Но Цируль прекрасно понимал, что ему, вору в законе союзного значения, никак не подобает спать у дальняка или у дверей, поэтому медленно направился к окну. По всем воровским законам он должен занять лучшую «шконку». А лучшей всегда и везде считалась «шконка» у окна.

Хотя окно и было высоко, и до него добраться было практически невозможно, но это место считалось привилегированным.

Цируль осмотрелся. Все в камере спали. Лампочка над дверью, заключенная в специальную металлическую решетку, горела тускло. Телевизора в камере не было. Цируль медленно подошел к деревянной лавке, стоящей у стола, присел, достал из бокового кармана пачку сигарет, чиркнул спичкой, закурил. Кашлянул в надежде на то, что кто-то проснется.

Двое-трое заключенных повернулись на другой бок. Кто-то громко храпел. Один приподнял голову. Цируль поманил его пальцем. Заключенный нехотя спустил ноги с кровати, передернул плечами, показывая, что ему холодно, и медленно подошел к Цирулю.

— Тебе чего, дед? — спросил заключенный. Цируль посмотрел на него внимательно. У парня на руке синела наколка, которую Цируль так и не разглядел. Цируль представился:

— Здорово, бродяга. Я — Паша Цируль.

Парень заморгал глазами от неожиданного сообщения. Цируль кивнул головой в сторону лучшей койки, расположенной у окна, и сказал:

— Иди, разбуди этого бродягу или фраера… Пусть на другую «шконку» перейдет! — Цируль отвернулся и затянулся сигаретой.

Парень стоял молча. Цируль понял, что тот оценивает ситуацию, прикидывает, действительно ли перед ним сам Паша или кто-то другой… «А может, он и вообще меня не знает», — подумал Цируль.