Сергеев решительно подошел к лейтенанту.

Тот улыбнулся:

— Ну что? Побеседовали?

— Побеседовал, спасибо. Поеду. Пока доберусь, пока отчет напишу.

Лейтенант понимающе закивал:

— Да уж. Бумажная работа — самая поганая.

— Это верно, — охотно подхватил Сергеев. — Хуже нет, чем разные бланки заполнять.

— Точно.

Они вышли на улицу. Майор стоял у дверей, поглядывал в небо. На лице его было написано благодушие.

— Уже закончили?

— Я говорил начальству: ничего интересного тут нет.

— Все части одинаковы.

— Да.

— Дождь ночью будет, — прокомментировал майор свои наблюдения, снова поднимая голову.

— Наверное, — согласился Сергеев. — Ну, я поеду, — он протянул руку для пожатия.

— Вас проводить? — спросил дежурный.

— Не стоит. Тут ведь не далеко. Найду как-нибудь.

— Как знаете.

— Еще раз спасибо, всего доброго.

— До свидания, — ответил дежурный.

— Будьте здоровы, — подхватил майор.

Сергеев обошел казарму и оказался на дороге. Быстро зашагал в сторону КПП. Отойдя метров на тридцать, нагнулся, якобы завязать шнурок, оглянулся украдкой. На дороге никого не было. Сергееву это не понравилось. Честно говоря, он ожидал, что его отъезд попытаются проконтролировать. Значит, что-то изменилось. Что?

— Товарищ капитан, — возник вдруг из темноты жаркий шепот. — Это я. Мы с вами разговаривали на КПП.

— Я помню, — «перевязывая» шнурок, тихо ответил Сергеев. — Что у тебя?

— Вы сможете меня защитить?

— От кого?

— От начальства. Если они узнают, что я вам все рассказал, меня убьют.

— Рассказал что?

— Сможете вы меня защитить?

— Смогу. Иди к машине.

— Ладно.

Голос исчез. Хрустнула под ногой ветка. Зашуршала хвоей низкая ель. Сергеев выпрямился и оглянулся еще раз. Никого. Пусто на дороге. Что происходит?

В кармане у майора запищал зуммер вызова. Тот достал рацию, поднес к губам.

— Что?

— Путник, это Дождь-2. К «гостю» только что кто- то подходил.

— Кто?

— Мы не успели засечь.

— Проследите за ним. Если заметите что-нибудь подозрительное, действуйте согласно плану «Гроза».

— Есть.

Сергеев дошел до КПП. Второй солдат, вялый, словно весенняя муха, сидел, подперев ладонью подбородок, смотрел на капитана из-под полуопущенных век. Сергеев прошел мимо и вдруг понял, что солдат спит.

Оперативник тихо прокрался мимо, подошел к «Волге». Первый дежурный сидел за багажником на корточках, прячась в тени.

Сергеев невозмутимо открыл заднюю дверцу, сказал, не разжимая губ:

— Залезай.

Тот не заставил просить себя дважды. Шустро нырнул в салон.

Сергеев забрался на переднее сиденье, обернулся:

— Ну, орел, давай выкладывай, что у тебя.

— Я вот насчет этого Игорька. Ну, Секаева.

— Я понял.

— Вот. Он раза три уезжал куда-то на несколько дней. В командировку. Ну, накладные там, открепительные, все в порядке. Возвращался обычно под вечер. Перед самым отбоем. Музыка по радио на весь городок — оглохнуть можно. А в последний раз задержался. Приехал часа в два — в полтретьего. Я-то, честно, не люблю его. Борзый больно. За хлебореза прячется, тварь.

— Ну? — напомнил Сергеев. — Дальше давай. Вернулся Секаев посреди ночи и... что?

— Дежурный раз пять за вечер звонил, интересовался: не вернулась продуктовая машина? Не вернулась машина? А мороз как раз был, я ТЭН-то включил, пригрелся, ну и закемарил мальца. А тут Игорек вернулся. Долго, видать, бибикал, замучился и пошел сам открывать. Будь это кто-нибудь другой, плюнул бы, но этот дятел дежурному обязательно «вложил» бы, что сплю. Я от скрипа ворот проснулся, выскочил из будки и вдруг слышу, в кузове у него кто-то разговаривает. Там, может быть, и в полный голос, но на улице почти не слыхать. Вернулся бы Игоряша раньше, когда радио играет — нипочем не «поймал» бы. А тут четко так. Голоса. Человек пять. У меня аж челюсть отвисла и мороз по коже. Как на кладбище. Игореша мне: «Че смотришь?» Я ему: «Что в кузове?» А он: «Говядину на дивизион привез». И смотрит на кузов. А оттуда — голоса. Он их слышит, и я слышу.

— Ну и что? — спросил Сергеев.

— Я тогда и говорю ему: «Открывай, проверять будем». А он засмеялся так, тварь, и отвечает: «Сейчас». Пошел в будку, позвонил, прилетел дежурный. За пять секунд, наверное. Морда заспанная и как давай на меня орать. Я ему объясняю, мол, в кузове люди. А он понюхал и говорит: ты пьян. Я, говорит, тебя снимаю с наряда и объявляю от имени командира части трое суток ареста. Поднял Болтнева, а меня спать отправил. Ладно, думаю, хрен ли спорить — себе же хуже делать. Смолчал. Народу все равно мало. Посадить, может, и не посадят. Утром комиссия приехала. А вечером ротный и говорит: вместо трех суток ареста три наряда вне очереди. Мне по фигу, я на этом КПП и так безвылазно торчу.

— Что за комиссия?

— Хрен ее знает. Мы их не видим. Они раз в три месяца приезжают. Так срочную службу сразу в казарму загоняют порядок наводить.

— Они хоть раз заходили?

— Один раз зашел генерал. Посмотрел от дверей, повернулся — и все, с концами.

— Понятно. И что было дальше?

— Дальше комиссия уехала, я заступил на КПП, стою. А часа в три ночи выезжает Игорек. Скалится, падла. Получил, говорит? Не суй нос не в свое дело — без носа останешься. Тут я и вспомнил: комиссии эти приезжают аккурат на следующий день или, в крайнем случае, через день после того, как Игоряша из этих своих командировок возвращается. А он, после того, как они уедут, ночью в рейс выходит.

— Ты все три раза стоял, когда он выезжал? — спросил Сергеев, захваченный рассказом парня.

— Нет. Мы парами тут вахту несем. Раз попало, что не наша смена была. Но Игорек выезжал, точно.

— Откуда ты знаешь?

— Так спим-то все вместе. Я ночью в туалет встал, а у него койка застелена. А утром смотрю — спит. Все по подъему вскакивают, а он дрыхнет. Мы, в смысле, «старые», ну, то есть... — солдат запнулся.

— Я понял, — ободрил его Сергеев, — продолжай.

— Ну, короче, пошли мы к дневальному. Слышь, говорим, что за х... фигня, в смысле. Почему «старые» полы моют, а «зверь» дрыхнет, как будто на дембель через неделю собрался? А он отвечает: ротный приказал не будить. У него выезд был. У Секаева, в смысле. Под утро только вернулся. Ну, думаем, ни хрена себе, порядочки в армии стали. Если так пойдет, то мы им скоро еще и «дэпэ» вечером начнем носить, «сказку» на ночь рассказывать, сигаретки «шкулять».