Селина закашлялась, глотая еще больше воды, и ее руки начали царапать и рвать кожу на шее, все ее чувства воспротивились тому, что она только что сделала. Я не хочу умирать!

Кашель прекратился. Тускнеющие образы перед глазами слились в одно черное пятно. Глаза вообще перестали что-либо различать. Ее тело начало непроизвольно покачиваться по воле течения.

Джек плыл вниз, на звук приглушенных криков. Справа от него мелькнуло темное пятно: хлопья белой пены, быстро гребущие ноги.

На какое-то мгновение его взгляд остановился на удаляющейся фигуре и тянущемся за ней следе из пузырьков. Затем он поспешил вниз по реке. Необходимо было сохранять ритм дыхания, способность сосредоточиться и осмыслить увиденное.

Первое, что увидел Джек, были волосы Селины.

Разметанные полукругом, светлые белокурые волосы резко выделялись на фоне черной речной воды и коричневого илистого дна. Вытянув руку, он ухватил ее за руку и потащил вверх. Джек хотел вытащить Селину на поверхность, но ее тело оказалось неожиданно тяжелым, неподъемным. Он старался изо всех сил, но смог лишь приподнять ее на несколько футов над речным дном.

Когда он понял, что не в силах поднять ее, то опустился вниз. Они оказались лицом к лицу, и Джек с ужасом заметил, что ее рот и глаза открыты. Он не хотел верить тому, что видел перед собой. Челюсть Селины отвисла. Ее неподвижные, остекленевшие глаза уже ничего не видели. Казалось, что она всматривается во что-то несуществующее.

Ему необходимо было вдохнуть воздуха. В последней попытке поднять ее тело на поверхность, он обхватил ее руками… и нащупал веревку, которой были связаны ее ноги.

Посмотрев вниз, Джек увидел веревку и якорь, зацепившийся за илистое дно, и понял все.

В груди горело. Он чувствовал, что, если сейчас же не вдохнет воздуха, его легкие попросту взорвутся. Нагнувшись, он занялся веревкой – его руки принялись тянуть, ощупывать, искать узлы.

Но все было бесполезно. Сколько Дуглас ни пытался, он так и не смог распутать веревку. Освободить ее было вне его сил. Сейчас он ничего не мог для нее сделать, и это буквально разрывало ему душу. Он был виноват во всем. Ведь приехать сюда было его идеей.

Резко оттолкнувшись от речного дна, он вынырнул на поверхность, изо всех сил колотя по воде руками и ногами, оставив над телом Селины водоворот из пузырьков.

Первой мыслью Джорджа, когда, возвращаясь с пробежки по Центральному парку, он увидел толпу репортеров перед его зданием на Пятой авеню, было то, что кто-то, возможно, слил прессе очередную «утку» о поглощении «УэстТекс Инкорпорэйтэд» – по всей вероятности, эта «свежая» новость касалась его партнерских отношений с Чейзом.

Всю прошедшую неделю пресса была настороже. Репортеры всеми силами старались получить у него интервью. Они звонили, писали по электронной почте, пытались связаться с ним в социальных сетях и даже посылали письма с курьерами, пытаясь добиться его согласия. Один особенно агрессивный репортер каким-то образом проскользнул мимо охраны и ворвался к нему в офис с криками, что его акционеры заслуживают того, чтобы знать, почему он намерен купить судоходную транспортную компанию, акции которой сильно обесценились в результате военной ситуации на Ближнем Востоке.

Это раздражало и утомляло Редмана, к тому же и без этого дел у него было выше головы. Неизвестно, какая пакость движет ими сейчас, подумал он, а ведь совсем недавно они постоянно убеждали меня в том, что доверяют мне целиком и полностью.

Он замедлил шаг, обдумывая возможность воспользоваться одним из боковых входов, но решил, что делать этого не стоит. Вокруг каждого входа в здание кучковались репортеры. Они мгновенно поймут его намерение. Как ни старайся, он от них не отвяжется.

Первой его заметила женщина-репортер, стоявшая в последних рядах журналистской братии. Джордж заметил, как она повернулась к своему оператору с камерой, и услышал резкий выкрик команды. Когда оператор, водрузив видеокамеру на плечо, подготовился к съемке, три дюжины других репортеров бросились к Джорджу и взяли его в плотное кольцо, наставляя на него свои микрофоны, камеры и лица. Их лица были полны решимости, к которой примешивалось какое-то другое чувство – Редман никак не мог понять какое.

Они окружали его колеблющимися, как волны, рядами – сначала спереди, затем с боков и сзади. Вспышки огня мелькали, словно фейерверк. Джордж, щурясь от яркого света, спешно пробирался вперед. В течение всей этой недели он постоянно увеличивал штат охранников и принимал все возможные меры предосторожности против таких ситуаций, в которой оказался сейчас. Но в это утро он решил, что может незаметно выйти из дома и вернуться назад без происшествий. Хорошая пробежка в Центральном парке среди деревьев в одиночестве, без всяких компаньонов, была пределом его желаний. Как же я наивен, теперь думал он.

Джордж прислушивался, но никак не мог разобрать, о чем говорили в толпе. Хор вопросов был слишком громким, слишком эмоциональным и беспорядочным, чтобы он мог понять, в чем дело, но упоминания о компании «УэстТекс», он не слышал ни разу.

Не понимая, чего ради они все здесь собрались, он стал пробираться к двери и тут услышал, как кто-то упомянул имя Селины. Потом еще кто-то повторил имя его старшей дочери.

Выставив вперед плечо и прокладывая себе путь, Джордж случайно уперся в грудь одного из репортеров и расслышал, как тот сказал, что ему жаль. Очень жаль.

Жаль, что оказался на его пути?

Джордж повернулся к толпе.

Свет от вспышек стал ярче света утреннего неба – заработало не меньше семидесяти камер, наставленных прямо на него. Движение машин по Пятой авеню замедлилось: привлеченные видом толпы водители смотрели на то, что происходит перед входом в здание его компании. Гудели автомобильные сигналы. Что-то крикнули из окна проезжающей машины.

По спине у него прошел холодок – случилось что-то нехорошее. Репортеры утихли. Они замерли в ожидании, стараясь встретиться с ним взглядами. Вся эта толпа стояла перед ним, ожидая что-то от него услышать, а он даже не мог догадаться, чего от него хотят.

Молчание нарушил репортер, в грудь которого уперся плечом Джордж, пробираясь к двери.

– Я думаю, что выражу общее мнение, мистер Редман, когда скажу, что мы искренне вам соболезнуем.

– О чем речь? – спросил Джордж. – Почему вы мне соболезнуете?

Его глаза встретились с взглядами окруживших его людей.

Репортер, только что выразивший ему всеобщее сочувствие, отступил на шаг назад.

В этот момент два полицейских автомобиля остановились у тротуара позади толпы. Они подошли без включенных сирен, но мигалки на их крышах работали.

– Может быть, кто-нибудь из вас окажет мне любезность и скажет, что здесь происходит?

Никто не произнес ни слова. Тишину нарушили лишь щелчки захлопнувшихся дверей полицейских машин. И тут Джордж увидел выходящего из одного полицейского автомобиля Джека Дугласа в измятой одежде, с искаженным от боли лицом. Из толпы раздался голос: