- Надо было постучать, месье. Хорошо, что вы застали меня в платье.

- Прошу прощения, - Огрест начал заливаться краской и попятился. – Мне сказали, у нас гости… Я не думал, что вы устроите в комнате Марлен… - и он замолчал, жадно оглядывая меня.

- Вам нравится? – я немного приподняла подол и кокетливо выставила ножку.

- Вы прекрасны, - глухо произнёс он.

- Речь о платье, - заметила я невозмутимо.

Этот лицемер снова покраснел и сбежал, пробормотав что-то насчёт «важных и срочных дел». Беатрис прыснула в ладошку, а Марлен притихла, наблюдая исподлобья. Я смогла улыбнуться ей, а портниха с самым невиннейшим видом сообщила, что переделает платье за два дня.

- Вы будете в нём самой красивой, барышня Ботэ, - заверила она меня, лукаво подмигивая. – У милорда Огреста отменный вкус, он не соврёт.

«Не знаешь ты, как милорд Огрест умеет врать», - ответила я ей мысленно.

К вечеру я совсем извелась, а когда часы пробили десять, то в беспокойстве заходила по комнате, отсчитывая минуты. Время, как назло, тянулось убийственно медленно.

Я слышала, как удалилась к себе госпожа Броссар, как Лоис в последний раз грохнула заслонкой печи в кухне, и, наконец, в замке стало тихо. Словно в могильном склепе.

Подбодрив себя, что делается доброе дело, я натянула пальто, шапку и выскользнула из комнаты, замирая и прислушиваясь на каждом шагу.

Но никто не следил за мной, и никто не заметил, как я вышла из замка, прихватив с собой новый фонарь. Сердце трусливо дёрнулось, когда я вспомнила о вчерашнем преследовании, но на дороге среди ёлочек уже маячил аптекарь в обнимку с ломом.

- Вы должны были ждать у церкви! – зашипела я на Ферета, подбегая к нему и разворачивая прочь от замка. – Вас же могли увидеть!

- И что? – не понял он, но послушно пошёл, куда я его толкала.

- Не во что! – перебила я его фразой деревенского жаргона. – Сказала – возле церкви, значит, надо было ждать возле церкви. Идёмте.

- А куда мы идём? – он положил лом на плечо.

- Увидите, - буркнула я, беря его под руку и заходя в церковный двор.

- Надеюсь, мы не за церковным серебром? – пошутил Ферет, но как-то очень неуверенно пошутил.

- Не волнуйтесь, - я покрепче сжала его ладонь. – Нам сюда.

Мы прошли по дорожке мимо могил и свернули к склепу Огрестов.

- Кэт, мне всё это как-то не нравится… - заметил аптекарь, когда впереди показался грот, закрытый решёткой. – Тут заперто, к вашему сведению, и милорд будет в бешенстве, если мы сломаем замок.

- Тут всё сломано до нас, - я вытащила замок из пазов и положила его на камень у входа.

Ферет молчал, но его молчание было красноречивее всех слов. Когда я зажгла фонарь и отодвинула решётку, аптекарь сделал последнее предупреждение:

- Я с вами, конечно, и в огонь и в воду, Кэт. Но это уже слишком…

- Заходите! – скомандовала я.

Он вздохнул и протиснулся вслед за мной через приоткрытую решётку.

- Помогите сдвинуть, - я поставила фонарь на могилу Юджени и упёрлась ладонями в крышку гроба Шарля.

- Кэт, - аптекарь покачал головой, - вы ведь не успокоитесь?

- Нет, - отрезала я. – Мне надо знать, что находится внутри.

- Зачем?

- Есть причины. Ну же! Или вы верите в привидения и проклятия?

- Нет, не верю, - обречённо согласился он и вставил лом в щель между гробом и крышкой.

Камень подался не сразу, но постепенно мы сдвинули его, тяжело дыша от усердия. Схватив фонарь, я посветила внутрь гроба. Там лежали остатки истлевшей одежды и человеческие кости.

- Значит, Шарль Огрест, и правда, умер, - сказала я, испытав странное облегчение.

Если в соседней могиле тоже окажутся кости, то Ноэль Огрест уже не будет выглядеть преступником. И заточение женщины в подвале пусть и останется спорным и сомнительным, но его можно как-то разумно объяснить… Самозванка, объявившая себя матерью Марлен, например…

- В том, что он умер, сомнений не было, - сказал Ферет и тоже наклонился над гробом, хмурясь и внимательно разглядывая останки. – Но вот в том, что он утонул – большие сомнения.

- Вы о чём? – не поняла я.

- У него трещина в черепе, - мрачно сказал аптекарь. – Ему проломили голову. Уж в этом я разбираюсь.

- Вы уверены?

Мы с Феретом соприкоснулись плечами, и я не отстранилась. Наоборот, нашла его руку и сжала, потому что сейчас он был единственным, кто стал причастным к моей тайне… и к тайне семейства Огрестов….

- Более чем уверен. Сами взгляните, - он просунул руку в гроб и осторожно перевернул череп. – Кто-то ударил его сзади, по затылку.

- Но Шарль мог получить такую рану во время падения. Они упали в озеро, - совершенно неожиданно я начала говорить горячо, словно пыталась убедить в чём-то и аптекаря, и саму себя.

- Тогда он как-то странно упал, - неумолимо продолжал аптекарь. – Думаете, при падении в коляске получится удариться раз пять одним и тем же местом?

– Он мог удариться о подводные камни, о бортик…

- Вы как будто пытаетесь кого-то оправдать, - Ферет посмотрел на меня пристально. – Оправдать… милорда Огреста?

- Помогите сдвинуть другую крышку, - вместо ответа я подошла к гробу Юджени.

Нам пришлось повозиться, потому что крышка здесь была гораздо тяжелее, но, в конце концов, мы сдвинули плиту сначала на четыре пальца, потом на ладонь, на две ладони… Я нетерпеливо схватила фонарь, чтобы посветить, а потом…

- Там пусто, - сказал Ферет растерянно, а я замерла, чувствуя пустоту не только в голове, но и в душе.

Пусто. В могиле Юджени Огрест никого нет.

- Что происходит? – спросил аптекарь после долгого молчания. – Вы понимаете, Кэт, что мы совершаем подсудное и опасное дело?

- Я понимаю, что история с утопленниками шита белыми нитками, - процедила я сквозь зубы. – Вот он – младший Огрест с пробитым черепом, - я мотнула головой в сторону гроба Шарля, - а его жена – пленница в замке.

- Пленница?

- Огрест семь лет держит её в подвале, - сказала я, до боли сжимая металлическое кольцо фонаря. – Я сама видела её и разговаривала с ней. Она не может выйти к людям, не может увидеться с дочерью…

- Невозможно… - пробормотал аптекарь.

- Возможно, - жёстко ответила я. - Она мертва для всех. Понимаете? Она живой человек, но для всех давно умерла. Как такое может быть?! Этот милорд Огрест… это не человек, это чудовище!.. Вот для чего надо было устраивать похороны с закрытыми гробами, и вот для чего он сидел рядом с ними. Лиленбрук думал, что тут вселенское горе, а этот людоед просто охранял гробы, чтобы скрыть правду! Правду, что один убит, а вторая - жива!