– Не говори мне, как я отношусь к своей сестре. Ты не представляешь, как сильно я ее люблю.

– Я тоже ее люблю, – крикнул я шепотом. – Ты не единственная, кто любит ее, кто, черт возьми, умрет за нее. Кто хочет защитить ее!

– Защитить ее? Ты забрал ее из безопасности медицинского учреждения, чтобы спать с ней. Ты воспользовался тем, как она о тебе думала – большой сильный мужчина, готовый вызволить ее из тюрьмы.

Я взъерошил волосы.

– Ты просто рехнулась. Ты никогда ее не слушала. Ты ее не слышишь. И никогда не могла. Или, что еще хуже, ты, блин, могла и решила не делать этого.

Глаза Делии снова вспыхнули, и тяжелый якорь страха опустился на мой живот. Я облажался.

– Я слушала тебя в последний раз. Вон. Прочь из этой больницы, или я тебя арестую.

«Да твою ж мать».

– Делия, подожди. Мне жаль.

– Пошел. Вон.

Два охранника больницы, разговаривающие дальше по коридору, подняли глаза и заинтересовались ситуацией. Они направилась к нам, а затем, словно древнее видение, Алонзо Уотерс возник рядом со мной.

– Мисс Хьюз, – поприветствовал он. – Джим. Как у нас здесь дела, ребята?

– Все в порядке? – спросил один из охранников.

– У нас все хорошо, – ответил Роджер. – Не так ли? Давайте все будем сохранять спокойствие.

– Я совершенно спокойна, – парировала Делия, не отрывая глаз от меня.

Я посмотрел прямо на нее.

– Я должен быть там, когда она проснется, – сказал я, и мой голос дрогнул. – Я обещал ей.

Делия вздернула подбородок.

– Может быть, но сейчас здесь я. Это все, что ей нужно.

Во мне бушевало цунами эмоций, я весь дрожал.

Алонзо положил ладонь мне на руку.

– Идем, Джим. Давай сделаем передышку. Это был тяжелый день для всех. – Он посмотрел на Роджера. – Лучше выдохнем и поговорим, когда у всех будет возможность подумать, что лучше для мисс Хьюз, да?

Роджер кивнул, и его сочувственное выражение лица не позволило мне впасть в ярость и разрушить проклятые стены этого места.

А потом Делия бросила на меня прощальный взгляд. Тот, что я сто раз видел у Дорис. Самодовольный, торжествующий взгляд, который говорил, что я чертов дебил, а она победила и всегда победит.

– Я никуда не пойду, – заявил я. – Я обещал Тее, что останусь, значит, останусь.

– Нет, – сказала Делия. – Охрана, пожалуйста, удалите его. Он нарушает порядок.

– Иди на хрен, Делия. – Я отправился в комнату Теи.

– Джим, подожди, – окликнул Алонзо.

– Нам нужно сохранять спокойствие, – вставил Роджер.

– Уберите его отсюда! – воскликнула Делия.

Охрана схватила меня за руки и начала тянуть назад.

– Отпустите, – бушевал я, борясь с ними. – Отстаньте от меня.

– Эй, полегче! – крикнул Алонзо.

Все повышенные голоса стали приглушенными и далекими, пока я боролся, чтобы вырваться на свободу. Добраться до Теи любой ценой.

– Я клялся ей, Делия! – крикнул я. – Н-н-не дай ей проснуться в одиночестве. Тебе лучше, блин, не дать ей проснуться в одиночестве.

Я высвободил одну руку и ткнул локтем в лицо охранника.

– Так, хватит. – Другой охранник ударил меня о стену. Боль вспыхнула в моей щеке. Мне завели руки за спину, мои плечевые суставы заныли, я оказался на полу, и чье-то колено стояло у меня на спине, прижимая к земле. Они сковали меня пластиковым браслетом и подняли на ноги.

Делия бросила последний прощальный взгляд на дверь комнаты Теи.

Я ничего не сказал, когда охранники потащили меня по коридору. У меня не осталось слов. Меня пихнули в кресло в офисе. Время ускользало от меня, вокруг заговорили чьи-то голоса. Все, о чем я мог думать, – это то, что я подвел Тею. Она проснется, а меня там не будет.

В конце концов, кто-то поднял меня на ноги, толкнул меня за входные двери в яркий солнечный свет и душную жару убывающего летнего дня. Потребовалась секунда, чтобы понять: я свободен.

– Ты в порядке? – Алонзо стоял с моей сумкой и гитарным чехлом на плечах. Рита, должно быть, забрала их из машины.

– Нет, я не в порядке.

– Глупый вопрос. Позволь перефразировать: ты пришел в себя?

Я ничего не говорил.

Он выбил сигарету из потрепанной пачки и предложил мне. Я покачал головой.

– Я знаю, сейчас ничего не в порядке, – сказал он. – Но, по крайней мере, тебя не арестовали. – И затянулся дымом.

Я опустился на ближайшую скамейку. Он сел со мной.

– Я знаю, что это убивает тебя, – сказал Алонзо, – но ты должен пойти домой. Отдохни.

– Я не могу пойти домой. – Я выходил из ступора оглушительной боли. – Я не могу оставить ее, Алонзо.

– Ты должен, Джим. Сейчас. Посмотрим, что будет позже.

– У Теи нет потом.

Наши глаза встретились, и он вздохнул.

– Я знаю. – И обнял меня, притягивая к себе. Сначала я сопротивлялся, а затем обмяк.

– Я держу тебя, сынок, – сказал он. – Держу тебя.

Я закрыл глаза и позволил ему разделить мои страдания, те, что я больше не мог выносить. Через некоторое время я выпрямился, вытер глаза плечом.

– Мой грузовик в Нью-Йорке.

– Я тебя подвезу.

Он отвез меня в мой дом на Бунс-Милл и остался там. Мы выпили пару бутылок пива и долго разговаривали, пока меня не свалило истощение.

– Я возвращаюсь в больницу, – сказал Алонзо, поднимаясь на ноги. – Держи свой телефон под рукой. Если что-то изменится, я дам тебе знать.

– Спасибо.

Мы пожали друг другу руки, а затем он похлопал меня по щеке.

– Ты хороший человек, Джим. Один из лучших.

Его слова отскочили от моего сердца. Я нарушил свое обещание Тее. Ничего хорошего в этом не было.

Несмотря на усталость, я лежал без сна, мои нервы горели. Я держал свой телефон близко, ждал, но никаких сообщений не приходило. Я встал и выпил еще пива.

Опять ничего.

«Иди туда. Вломись. Сражайся за нее».

И наверняка попади в тюрьму.

Мне нужно было быть рядом с Теей, иначе я бы сошел с ума. Я начал открывать футляр для гитары, но так и замер. У меня не было никакого желания играть – было бы адски больно бренчать и вспоминать, как Тея смотрит на меня в том баре в Нью-Йорке, ее глаза блестят и полны любви.

Я все равно поднял инструмент, потому что у меня остались воспоминания – даже если они осколками ударили меня в сердце. Вскоре у Теи их не будет. Я был обязан чувствовать их. Помнить.