Качая головой и ворча что-то насчет нынешней молодежи, старушка все-таки нацедила ему в другой ковшик немного молока. Юлиан не стал отказываться. Он по опыту знал, что молоко, как и всякая живая жидкость, сама по себе оберег от любого зловредного колдовства. Особенно если украдкой прочитать заговор на защиту.

Выпив молока, Юлиан почувствовал себя настолько лучше, что попытался приподняться на локтях, осматривая дом уже внимательнее. Судя по обстановке, жили здесь одинокие старики, которым если и помогали родня и соседи, то от случая к случаю. Надо будет их отблагодарить за помощь, как только представится такая возможность.

– Где я нахожусь?

– В Залипках. Село наше Залипки прозывается.

Это название юноша слышал впервые. Да он вообще мало что знал об окрестностях Дебричева.

– А до города далеко?

– Да верст двадцать будет с лишком.

Эва, куда его забросила ведьма! Не на другой конец света, но все-таки… За день столько не прошагаешь, тем более в его состоянии и по осенней грязи.

– А давно я тут лежу?

– Да второй день всего и пошел. Мужик мой тебя за околицей углядел – слышь, порты-то твои белели в траве, вот и заметил. Спина вся в синяках, ноги в кровь сбиты… Кто тебя так?

– Ведьма одна, – скрипнул зубами юноша. – Вот что, бабушка, мне надо в город вернуться.

– Воротишься, непременно воротишься. – Старушка захлопотала. – Вот отлежишься день-другой и воротишься. Ты сам-то откуда?

– Из столицы. По важному делу приехал. Меня зовут Юлиан… – он осекся. Внезапно дошло, что все необходимые бумаги и вещи остались в доме у той ведьмы. Он же поставил саквояж на лавку, разобрав только частично, – а ночью угодил в подвал. А что, если ведьма выкинула его добро в канаву? Или, чего доброго, устроила так, что теперь все уверены, что он умер? Нет, надо возвращаться!

– Я должен вернуться как можно скорее. – Он сделал усилие и сел на постели.

– Ишь чего удумал? – Старушка кинулась укладывать его обратно. – Только-только очнулся – и уже бежать нацелился! Вот они какие, нынешние-то! Нет бы хоть дух перевести, порадоваться, что из ведьминых лап живым выбрался, – а он бежать надумал!

– Пока я тут у вас лежу, в Дебричеве могло произойти все что угодно, – стоял на своем Юлиан. Он держался так стойко, что в конце концов старушка махнула рукой – мол, вечером воротится ее старик, там и решат, чего делать.

Хозяин дома, выслушав гостя, согласно кивнул головой. На другое же утро еще до рассвета юноша пустился в путь, но к тому моменту, когда он добрался до города, все уже случилось.

Юлиан прибыл в Дебричев только перед самой вечерней. Попросил доставить себя в центр города, к главному управлению полиции. Спрыгнул с телеги, приказав подождать, и решительно направился в кабинет к начальнику управы.

По счастью, тот был на месте – расхаживал по коридору, распекая стоявших перед ним навытяжку городовых.

– Это возмутительно! Это позор! Это никуда не годится! – еще на подходе услышал Юлиан его голос. – Я просто не нахожу слов! Вот как вы это можете объяснить?

– Виноваты, ваше благородие… Прощения просим, – вразнобой забормотали городовые. – Обещаем…

– Что обещаете?

– Отработаем! Исправим!

– Что исправите? – уже взвыл начальник полиции. – Что, если мы сами не знаем, что происходит?

– Ваше благородие, виноваты! – опять заблеяли городовые. – Мы ж это… того…

Юлиан приостановился, не желая попасть под горячую руку, но его все равно заметили.

– Марш на работу, – отмахнулся начальник полиции. – Смотреть в оба! Следить и докладывать мне обо всем! И вот я вам! – Он погрозил городовым кулаком и повернулся к посетителю: – Что еще?

Юноша сделал шаг, невольно одергивая одолженную у крестьян свиту[6]:

– Я пришел, чтобы сделать заявление.

– О чем?

– Четыре дня назад на меня было совершено покушение. Меня похитили и почти двое суток продержали в…

– Кто? – перебил начальник полиции.

– Ведьма. Мне известен ее адрес и…

– Ведьма? Это ваша работа, вам, в Третьем отделении, за это деньги платят! У нас тут свои проблемы, а вы сами со своей ведьмой разбирайтесь! И вообще, где вы были все это время?

– Я же говорил – меня захватила ведьма и держала у себя в подвале до тех пор, пока… Что? – До Юлиана внезапно дошло, о чем ему говорил собеседник. – Какие проблемы?

– Какие у нас еще могут быть проблемы? – вспылил начальник полиции. – Так, провинциальные мелочи, не стоящие внимания! Вам, столичным штучкам, только ваши дела кажутся важными! Вы дальше своего носа и не видите никогда, особенно в этом вашем Третьем отделении! Если вас ведьма похитила, она же вас и отпустила! Так из-за чего огород городить? У нас тут сейчас дела поважнее. Нам не до таких мелочей! Если я лишусь своего места, то точно не из-за вас! Похитили его! Как похитили, так и отпустили… А тут, – он махнул рукой, – и как подступиться-то, не знаешь!

Юлиан стиснул зубы. Он не ждал столь гневной отповеди.

– Что-то случилось?

– Догадались наконец, господин хороший! – фыркнули в ответ. – Случилось!

– Может быть, я чем-то могу помочь?

Начальник полиции несколько раз глубоко вздохнул и на мгновение утратил весь напускной гнев. Перед Юлианом стоял усталый и чем-то напуганный человек.

– Дети пропали, – помолчав, промолвил он.

– Какие?

– Трое. Три девочки. Все дочери уважаемых людей в городе. С позавчерашнего дня никак найти не можем. Уже в который раз все в округе обыскали. Уж куда только не заглядывали – и Дебрянку с сетями вдоль и поперек прошли, и в овраги лазили… Как в воду канули!

– Девочки, – повторил Юлиан. Сразу вспомнилась Анна – единственная девочка, которая была ему знакома в этом городе. – Какие девочки?

– Гимназистки.

– Расскажите мне все! – попросил юноша. – Как их зовут? Что уже известно?

Свои проблемы показались ему надуманными. В конце концов, в чем-то начальник полиции был прав. Его отпустили довольно быстро, особых неприятностей похищение не доставило. Такое впечатление, что ведьма захватила его сгоряча, а потом просто поняла, что натворила. Или ей было нужно просто-напросто изолировать его на пару дней, чтобы он не вмешался в… во что?

Ладно, это можно выяснить позже. Сейчас другое. Пропавшие дети.

После занятий девочки из третьего класса расходились притихшие, провожаемые сочувственными взглядами всей гимназии. Анне такое внимание претило. И когда к ним заходил директор, чтобы сказать, как он переживает за их подруг, и когда к ним обращалась классная дама, и когда перед уроком расплакалась учительница сольфеджио – ей больше было жалко, что она никогда не услышит, как пела Калерия, – и когда сочувствие пытались выражать старшеклассницы. Ей было противно и тяжело. Она мечтала поскорее убраться отсюда, остаться одной и как следует обо всем подумать.