— Джек, это совсем другое. Спенсера даже сравнить нельзя с мистером Постом. К тому же я люблю его.

— Ты любишь всех. Даже тех, кто этого совсем не заслуживает. Он тоже недостаточно хорош для тебя. Достойный тебя человек вообще еще не родился. — Джек покачал головой. — Если бы Хью был жив, мы попытались бы сорвать и эту свадьбу. Все бы для этого сделали.

Даже если бы они взяли в осаду Брайанстон-сквер, Спенсер все равно не отказался бы от своего намерения, и даже катапульта не помогла бы.

— Конечно, — произнес Джек, — если бы Хью был жив, все повернулось бы иначе, не так ли? — Джек уткнулся затылком в стену и устремил безучастный взгляд на протекавший потолок. — Мы все свое детство провели в этих развалинах. После смерти Хью я не мог больше приезжать сюда. Я подумал, мне станет легче, если этот дом продадут, но…

Сердце Амелии болезненно сжалось. Вот почему она никак не могла вытащить сюда Джека в последний год. Воспоминания, утешавшие ее, для него были непереносимы.

— Лучше бы я отправился на войну вместе с ним. Я ненавидел Лорана за то, что он купил звание только Хью. Ведь я всегда следовал за ним повсюду.

— Знаю, — произнесла Амелия. — Но ты не можешь последовать за ним сейчас, Джек. Только не в могилу.

— Не могу?

— Нет, — решительно ответила Амелия.

Вода понемногу просачивалась сквозь прогнившие перекрытия. Кап, кап, кап… Внезапно Амелия все поняла.

— Господи. Так вот почему вы здесь сидите. Ты хотел, чтобы вас нашли. Хотел, чтобы Спенсер вызвал тебя на дуэль.

И вновь Джек ничего не ответил.

Ее брат хотел умереть. Это признание должно было разорвать ее сердце, и оно действительно нестерпимо болело. Но одновременно с этим Амелию обуял гнев.

— А ты подумал о ком-нибудь еще, кроме себя? Я знаю, как ты любил Хью. Мы все его любили. Его смерть потрясла всю семью. А теперь ты хочешь, чтобы мы все пережили такое же потрясение еще раз, вынудив Спенсера убить тебя на дуэли? — Голос Амелии задрожал. — Но этого не будет. Спенсер не убийца, и я не позволю тебе сделать его таковым.

Амелия пригладила волосы Клаудии.

— Этой девочке всего пятнадцать лет, Джек. Мне все равно, чья это была идея и чем ты руководствовался, когда убегал с ней из дома. Оправдания твоему поступку нет.

— Знаю, знаю. — Джек обнял руками колени и принялся раскачиваться из стороны в сторону. Амелии даже показалось, будто он плачет.

Но эти звуки еще больше ее разочаровали. Не ее брат был здесь испуганным, подвергшимся дурному обращению, беспомощным ребенком. Эта роль принадлежала Клаудии, а Джек слишком сосредоточился на себе и не сделал ничего, чтобы помочь девочке. Господи, да она беременна, напугана и промерзла до костей под дождем, а он держит ее здесь, в этой полуразрушенной башне. И даже не предложил ей свой сюртук.

Странно, но Амелия обрадовалась. Это проявление безрассудства могло показаться незначительным проступком по сравнению с остальными деяниями Джека, но оно переполнило чашу терпения Амелии. На протяжении многих месяцев она верила, что сможет спасти своего брата, если будет любить его достаточно сильно. Но теперь она отчетливо осознала свою ошибку. Она обвиняла Спенсера в замкнутости, но это Джек не видел ничего за пределами своего горя. Другие мужчины теряли братьев, друзей и даже жен и детей, но все равно ухитрялись избежать морального падения. Почему же Джек умудрился свалиться в пропасть, когда другие благополучно обходили ее стороной? Этого Амелия никогда не узнает. Зато она наконец поняла, что не в ее силах вытащить его оттуда.

— Ты можешь встать? — тихо спросила она у Клаудии. Девушка кивнула, и Амелия взяла ее под руку. — Тогда идем. Я отведу тебя домой.

— А как же я, Амелия? — плаксиво протянул Джек. — Что будет со мной? Ты же так любишь учить меня жизни.

Однако Амелия лишь покачала головой, помогая Клаудии подняться на ноги.

— Не знаю, Джек. Правда, не знаю.

В последний час перед рассветом Спенсер вышел на опушку и начал спускаться по склону холма к Брайербэнку. Луна светила ярко, хотя туман все еще висел над землей.

Одежда Спенсера пропахла порохом, а на сапогах виднелись пятна крови. Руки едва шевелились от усталости, а утренний воздух был таким влажным, что Спенсеру казалось, будто он плывет в нем. Напрягает все силы, бьет руками. И… тонет.

Ему оставалось лишь надеяться, что Эшуорту или Беллами повезло там, где он потерпел неудачу.

Спенсер прошел мимо конюшен на пути к дому. Пересекая небольшой двор, он боялся повернуть голову, но все же заставил себя сделать это. Ни Беллами, ни Эшуорт еще не вернулись, но от того, что он увидел, кровь застыла в его жилах.

Капитана не было в стойле. Мерин Амелии исчез. Он был привязан почти у самого входа в конюшню, и в свете такой яркой луны Спенсер наверняка заметил бы его серую шкуру.

Его ноги — вернее, онемевшие деревянные поленья, временно поселившиеся в сапогах, — мгновенно возродились к жизни и понесли его в сторону конюшни. Ворвавшись внутрь, Спенсер принялся обшаривать взглядом стойла. Нет, Капитана здесь не было. Господи. Амелия едва держится в седле. Неужели она осмелилась выехать верхом? С ее ничтожным опытом да по скользкой дороге… Определенно быть беде.

Спенсер едва не задохнулся от охватившей его паники. Дыхание часто вырывалось из его груди, и при каждом вздохе бок пронизывала боль. Спенсер прижал руку к ребрам, стараясь понять, сломал ли он только одно из них, как думал вначале, или же несколько. Поморщившись от боли, он, спотыкаясь, побежал к дому. Окна утопали в темноте за исключением одного в библиотеке. Спенсер двинулся на свет, показавшийся ему лучом надежды. Сойдя с дорожки, он подошел к дому и заглянул в окно.

Амелия была там. Сидела в кресле возле полок с книгами и держала в руках документы. Рядом с ней никого больше не было.

Облегчение лишило Спенсера остатков сил, и он вынужден был облокотиться рукой о стену, чтобы не упасть. Он не пережил бы, если б потерял Амелию.

Хотя после сегодняшнего события, вполне возможно, она будет потеряна для него навсегда. Одному только Богу известно, где сейчас Клаудия. И все же Спенсер еще некоторое время стоял и смотрел на чудесный бледный профиль жены, стараясь представить, что ему все же удалось защитить тех, кого он любил.

Спенсер подошел к двери и обнаружил, что она не заперта. Не прошло и нескольких секунд, как он стоял в библиотеке. Его подбородок дернулся несколько раз, когда он провел пересохшим от жажды языком по качавшемуся зубу. Спенсер не знал, что сказать.

— Она здесь. — Дрожащей рукой Амелия отложила бумаги в сторону. — Спит наверху. С ней все в порядке.

Облегчение ворвалось в легкие Спенсера с такой силой, что грудную клетку пронзила боль. И все же он не мог подыскать слов. Поэтому просто пересек библиотеку, опустился на колени перед своей женой, положил голову ей на колени и заплакал.