И будто в насмешку — именно тогда увидела его снова.

Он подъехал к воротам. Спешился рядом с каким-то юношей — Магда не видела его лица, но узнала своего коня — это был новый конь, она купила его на минувшей неделе и нарочно прятала от Эда, чтобы он не узнал лошадь в городе, когда Магдалена будет ехать за ним. А потом… она старалась не думать о том, что было потом. Но думала — и колола пальцы иглой. Вспоминала, как Эд наклонился к этому мальчику, как говорил что-то неслышно, дыша ему в лицо — и колола. Вспоминала, как потом к ним подъехали люди, что они сказали Эду и что он ответил, — и колола. Вспоминала, как потом он, подхватив этого мальчика легко и бережно, будто новобрачную, усадил на лошадь — и колола, колола, колола…

Эд отвёз этого мальчика к ним в дом. Провёл через заднюю калитку. Она слышала, как они тихо переговариваются во дворе. Слышала смех Эда.

Если бы Магдалена могла, она бы села на мостовую и плакала, плакала и плакала до самого утра, до тех пор, пока он не заметил бы её. Но она не могла плакать.

Поэтому она колола пальцы.

Леди Эмма наконец обратила на это внимание и, обругав её за невнимательность, велела отправляться домой и хорошенько выспаться. Магда послушалась, как в тумане — отвесила поклон, вышла, прошла галереей, потом двором. Встретила во дворе начальника стражи, получила предложение проводить её и не стала отказываться. У ворот её дома он помог ей спешиться, поправил плащ на её плечах и осведомился, хорошо ли она себя чувствует. Магда ответила, что хорошо.

А потом вдруг поняла, что уже слишком поздно — совсем стемнело, и Эд уже уехал в город. Сегодня она его не отыщет.

И от этой мысли она наконец смогла заплакать.

В нижней части дома горел свет, слуги ещё были на ногах, но Магда отвергла их дежурную услужливость и поднялась на тёмный и пустой второй этаж. У двери своей спальни остановилась, внезапно осознав, что не может войти туда и лечь в пустую постель. Не сегодня. Не сейчас. У неё слишком болели исколотые пальцы.

Она прошла по коридору ещё немного, по дороге уронив плащ с плеч, вошла в спальню Эда. И увидела его на кровати. Он спал на животе, отвернув лицо к окну.

Магдалена обошла кровать и села рядом с мужем. Его лицо было бледным, осунувшимся и напряжённым, он беспокойно хмурился во сне и тяжело, неглубоко дышал.

Протянув руку, Магдалена провела рукой по его лбу и задержала ладонь.

«Интересно, — подумала она, — в эту ли постель ты привёл вчера мальчика? Или в нашу общую? Или, может быть, в мою?»

Но на самом деле она не хотела этого знать. Сейчас Эд был здесь, и он спал. Спал дома, один. Впервые за… она не помнила, за сколько времени.

Магда тихо разделась и легла с ним рядом. Помедлив, прильнула к нему сзади, обняла. Он повернулся на бок, сонно нащупал её руку и прижал к своему животу. Поёрзал, и она, прижавшись теснее, почувствовала, какие у него холодные ноги. Он вздрогнул, ощутив прикосновение её ступней к своим.

Она поцеловала его в затылок и уснула, обвив руками его плечи.

Солнце било по закрытым глазам, беспощадно и возмущённо. Солнце не привыкло, чтобы она спала так долго. Солнце вообще не привыкло, чтобы она спала.

Магдалена просыпалась с улыбкой и всё ещё улыбалась, когда открыла глаза и увидела мятую простыню под своей рукой. На подушке были мелкие красные пятнышки. Магда провела подушечкой большого пальца по остальным, исколотым, и поморщилась от боли.

Череда бессонных ночей не прошла даром — теперь она никак не могла заставить себя встать. Отсутствие Эда в её постели огорчило её меньше, чем она ожидала. Скорее всего, он был дома, просто проснулся ночью и, обнаружив её рядом, ушёл в другую комнату. Магдалена впервые задалась вопросом, почему он это делает. Почему не спит с нею почти с самого дня их свадьбы. И что, по его мнению, она должна отвечать, когда у неё участливо осведомляются о причинах, по которым она не беременеет?

Поплескав водой на лицо, Магда немного пришла в себя и вышла из спальни. По коридору как раз пробегал Рикки.

— Доброго вам утра, миледи!

— Рикки, милорд уже встал, ты не знаешь?

— Встал и уехал, миледи. Они с лордом Пиллано поехали смотреть соколиц. Он кошель забыл, меня вот прислал…

Магда отпустила его жестом, не тратя слов. Соколицы… Что ж, пожалуй, это лучше, чем шлюхи. И уж всяко лучше, чем мальчики. Она услышала странный лающий звук и не сразу поняла, что это её собственный смех.

— Миледи, вас там ждут внизу!

Сытая рожица Рикки сменилась худым личиком горничной Мари, а Магда даже не заметила, как и когда это произошло.

— Ждут? — тупо переспросила она. — Меня?

— Да, какой-то лорд. Он не представился. Я сказала, что вы ещё не встали, но он настаивал… Я бежала за Гаретом, чтоб его выставил, но он…

— Оставь, — отрешённо сказала Магдалена. — Идём. Поможешь мне одеться.

Какой-то лорд. Дожидается. Настаивал. К ней? «Что за вздор, — думала Магда, пока ловкие пальцы Мари управлялись с завязками на её корсете. — А впрочем, почему же вздор? Почему ко мне в отсутствие мужа не может явиться посторонний мужчина? Кто меня осудит? Кто посмеет осудить меня?

Не ты, Эд. Ты не посмеешь».

Входя в гостиную, Магдалена уже успела нацепить маску равнодушной любезности. У неё болела голова и подушечки пальцев, поэтому она с порога, ещё не разглядев посетителя, сказала:

— Прошу прощения, сударь, но моего мужа нет дома. Я с радостью передам ему ваши…

И осеклась, когда сидевший в кресле человек поднялся ей навстречу.

Она не знала его, хотя и встречала прежде. И если бы встреча произошла в иных обстоятельствах, наверняка забыла бы это хмурое, ничем особым не примечательное лицо. Но она видела его в ночь, которая перевернула её жизнь, в ночь, каждую подробность которой помнила лучше, чем хотела. Каждую — включая это лицо.

— Миледи, — сказал мужчина и церемонно раскланялся перед ней — так, как кланялся бы на официальном приёме, если бы она была представлена ему как член семьи конунга.

Но она настолько изумилась и оробела, что забыла ответить на поклон. Ей захотелось крикнуть мажордома и немедленно выставить незваного гостя вон. Но она не сделала этого.

— Кто вы такой… сударь? — сдавленно спросила Магдалена. — Что вам нужно?

— Для всех будет лучше, если вы станете звать меня Маркусом, миледи. А нужно мне, я полагаю, то же, что и вам. И я жду, что вы дадите мне это.

Он говорит очень уверенно — так, словно когда-то они заключили договор на крови, и теперь он явился стребовать долг. Сердце Магды часто забилось, пальцы заболели нестерпимо, так, что захотелось кричать.

— Я вас помню, — отрывисто сказала она.

— А я вас, — спокойно отозвался тот, кто велел звать себя Маркусом. — Должен отметить, что мужской костюм вам очень к лицу, так же, как смелость, благодаря которой вы надели его и явились… туда, куда явились. Многие не одобрили бы этого.