– Ну вы только послушайте его! – возмущенно всплеснул руками Орсон. При этом непонятно было, к кому он обращался. Может быть, к остальным квестерам, может быть, к абстрактным, воображаемым слушателям, ну а может быть, и к древним индейским богам. Которые, как известно, никуда не пропали, а лишь отошли от дел, уступив свои места молодым и рьяным. Которые за какую-то пару тысяч лет, а то и того меньше, напортачили столько, что разгребать еще долго придется. Вот только непонятно, кому? Наверно, людям, которые вере в богов предпочитают здравомыслие. – Ему не нравятся простые решения! Естественно! Зачем делать просто, если можно сложно?

– Док! – будто защищаясь, Камохин выставил перед собой руки с раскрытыми ладонями. – Как я понимаю, нам нужно не просто перебить всех чупакабр, но еще и уничтожить их гнездовье!

– И в чем проблема?

– В том, что его нужно найти.

– Оставим пару тварей живыми, а утром выпустим.

Они и приведут нас к гнездовью.

– Ты полагаешь, они настолько тупы?

– Они не тупы. Они лишены самосознания. Понимаешь, в чем разница?

– Честно говоря, не очень.

– Чупакабра не воспринимает себя как личность. У нее нет собственного «я». Она не знает, что такое хорошо, а что такое плохо. Она делает то, к чему подталкивает ее инстинкт. А инстинкт велит раненой особи искать укрытие. Что является для нее наилучшим укрытием?

Орсон протянул к Камохину руку с раскрытой ладонью, будто требуя положить на нее ответ.

– Гнездовье? – предположил Камохин.

Орсон хлопнул ладонью по столу:

– Молодец! Пять баллов!

– Ну, а если…

– Чтобы избежать накладок, мы оставим в живых не одну, а несколько особей. Хотя бы одна из них да приведет нас к гнездовью. К тому же, я полагаю, что Эстебан, если он действительно знает сельву так хорошо, как говорит, должен хотя бы примерно указать нам место, где может находиться гнездовье.

Камохин взял тонкую кукурузную лепешку, сложил ее пополам и опустил край в чашку с острым красным соусом.

– Ну хорошо. Док-Вик, теперь вопрос к тебе. Почему мы должны остаться в городе?

– Храм Паука, – ответил Осипов. – Если Гюнтер Зунн намеревался посетить его, полагаю, нам тоже нелишне будет это сделать.

– Гюнтер Зунн – свихнувшийся на мистике нацист, – усмехнулся Брейгель. – Нацистом был его дед. – Ну, яблоко от яблони…

– Если не ошибаюсь, все нацисты были помешаны на оккультизме. Искали чашу Грааля и копье Судьбы.

– Как бы там ни было, Зунн так же, как и мы, занимался поисками пакалей. И ему удалось открыть вход в многомерное подземелье.

– Ты полагаешь, секрет скрыт в Храме Паука?

– Я этого не утверждаю. Но у нас два пакаля с пауками и черный камень Ики с точно таким же пауком. Благодаря этому камню Крис открыл выход из подземелья. И не где-нибудь, а неподалеку от Храма Паука. Которым очень интересовался знаток оккультизма и магии Гюнтер Зунн.

– Выпустивший гигантского паука в пустыне Гоби, – добавил Брейгель.

– Все будто закручивается вокруг этого храма. – Осипов покрутил указательным пальцем в воздухе.

– И мы ведь не просто квест-группа из Центра Изучения Катастроф. Мы – «Квест-тринадцать»! – гордо провозгласил Орсон. – Команда, наделенная особыми полномочиями! Не понимаю, почему мы не должны ими пользоваться? – закончил он уже вполне обыденным тоном.

– А если в гнездовье чупакабр мы найдем еще хотя бы один пакаль, то побьем свой собственный рекорд, – закончил Брейгель. – Три пакаля за один квест – это еще никому не удавалось.

– Не в пакалях смысл, – философски изрек Орсон.

– А в чем же тогда? – поинтересовался Брейгель.

– Смысла вообще нет, – ответил биолог. – Нигде, никогда и ни в чем. Когда одни люди призывают других к здравому смыслу, то на самом деле имеют в виду – не будьте дураками!

– Это ты к чему, Док? – непонимающе сдвинул брови фламандец.

– А это уж как знаешь, – ушел от ответа англичанин.

Эстебан явился, держа в руках огромный, все еще жарко скворчащий противень. На противне лежали огромные мясные стейки с аппетитной корочкой, обсыпанные кукурузой, мелко нарезанной зеленью и облитые каким-то соусом. По краю противня были уложены половинки картофеля, молодые, молочной спелости кукурузные початки, кусочки помидоров, перца и еще каких-то овощей и фруктов. Установив этот потрясающий своим великолепием, достойным кисти истинного мастера натюрморта, противень в центре стола, хозяин взялся за большие плоские тарелки и щедро одарил каждого из гостей удивительным яством.

Мясо действительно оказалось необыкновенно вкусным. Покрытое снаружи румяной, местами даже обуглившейся корочкой, внутри оно оказалось мягким и сочным, пропитанным красным кровяным соком. Ну, а гарнир заслуживал отдельных похвал. Восхитительное блюдо заставило гостей помимо их воли на время забыть обо всем остальном, чтобы целиком и полностью погрузиться в удивительный мир ароматов и вкусов.

– Это говядина? – спросил, проглотив первый кусок, Брейгель.

– Козлятина, – ответил Эстебан. – Умело приготовленная козлятина, скажу я вам, ничем не уступает говядине. У нас есть свой секрет, как при жарке на открытом огне сохранить мясо мягким и вкусным.

– Поделишься?

– Конечно. Нужно сначала на сильном огне почти обжечь большой кусок мяса с обеих сторон. И после этого не резать и даже не прокалывать его до полной готовности. Тогда весь сок останется внутри.

– И все?

– После этого остается только довести мясо до готовности, ни на секунду не отводя от него взора. Иначе оно моментально сгорит или засохнет.

Съев половину предложенного ему куска мяса, Осипов понял, что больше не может. Хотя и очень хочется. Тем не менее совсем отказываться от второй половины он не собирался. Но прежде, чем подступиться к ней, нужно было немного передохнуть и выпить чашку кофе.

– Алькальд уже спит? – спросил он, чуть отодвинув тарелку и потянувшись за кофейником.

– О, да, – улыбнулся Эстебан. – Завтра он собирается лично встретиться с вами.

– Расскажи нам о Храме Паука, – попросил ученый. – Ты говорил, что с ним связана какая-то странная история.

– Можно и так сказать, – кивнул Эстебан. – Его случайно обнаружили в середине семидесятых годов прошлого века местные мальчишки, заблудившиеся в сельве. И это при том, что места вокруг довольно обжитые. Конечно, сельва это не обычный лес. Когда идешь по ней, достаточно сделать два шага в сторону от знакомой тропы, и ты, считай, заблудился. Зелень разрастается так быстро, что местность постоянно меняется. Знакомые места за два-три дня делаются совершенно неузнаваемыми. Если забудешь на привале сумку, то вернувшись через полчаса, ты ее, скорее всего, уже не найдешь. И что с ней стало, никогда не узнаешь. Но храм – это ведь не сумка. Это большая трехъярусная пирамида со срезанным верхом, вполне типичная для Центральной Америки. И тем не менее до второй половины двадцатого века никто даже не подозревал о ее существовании. Но это еще не все. Говорят, что когда осмотреть пирамиду приехали археологи, они не смогли ее отыскать. Огромный каменный храм как будто исчез. По сему поводу ученые объявили местных жителей лжецами. И, видимо, у них имелись на то основания. Поблизости отсюда нет руин древних городов. Кому, спрашивается, могло прийти в голову строить храм в сельве, вдали от населенных мест? В общем, ученые уехали, объявив храм несуществующим, а местные жители про него забыли. Им-то, действительно, не было никакого дела до этих древних камней.