Чуть отдышавшись, Щепкин вытащил небольшой фонарь, на котором стекло было заклеено тонкой бумагой синего цвета. Фонарь давал слабый луч, но с его помощью можно было почти на ощупь найти дверь, ведущую в соседнюю комнату. Там был небольшой склад. Из него наверх вел узкий коридор.

В складе капитан и поручик планировали досидеть до темноты, когда в консульстве все лягут спать.

Дверь отыскали быстро, Белкин обследовал ее, не нашел замка, попробовал тихонько отодвинуть. Дверь не поддалась. Поручик опять обследовал проем и заметил в узкой щели пластину засова с той стороны.

Щепкин хлопнул его по плечу и, едва шевеля губами, шепнул:

– Ждем.

Белкин кивнул. Им осталось просидеть полтора часа. А вот на складе просидят до ночи.

Снаружи еще раздавался шум, потом громкий голос прокричал:

– На сегодня все! Всем спасибо! Собираемся!

Еще около получаса рабочие собирали аппаратуру, грузили камеры и оборудование. Потом прогудели моторы автомобилей, простучали подковы лошадей, неторопливо протопали сапоги городовых, и все стихло.

Улица погрузилась в темноту теплого вечера.

Когда вышел срок, Белкин поддел засов ножом и стал сдвигать его по миллиметру вправо. Когда засов вышел из паза, поручик осторожно толкнул дверь. Та с негромким скрипом пошла назад.

На складе была кромешная темень. Щепкин немного подождал, потом медленно пошел вперед, выставив левую руку. Фонарик он не включал, решил сначала дойти до наружной двери и убедиться, что та закрыта. Белкин бесшумно топал следом.

Капитан достиг середины помещения, когда вдруг ощутил слабый запах человеческого тела. И едва уловимое дыхание нескольких людей. Он замер, не зная, что это может быть. Почувствовал, как Белкин толкает его в спину, отвел руку назад и жестом остановил поручика. Тот тоже замер.

Дыхание стало ощутимее, это было наверняка, не показалось. Щепкин еще секунду раздумывал, кто здесь мог быть. Он уже хотел идти назад, но в этот момент резко щелкнул выключатель и склад озарился ярким светом. В углах стояли японцы с пистолетами в руках, а у наружной двери на стуле сидел сам Идзуми.

Он с удовлетворением посмотрел на зажмурившихся русских и вежливо произнес:

– Добрый вечер, господин продюсер. Я рад видеть вас в гостях, хотя и не звал вроде. А у вас говорится – незваный гость хуже татарина. Но я приму вас лучше, чем татар. Прошу!

Щепкин успел проморгаться после резкого включения лампочек и даже сосчитать японцев. Трое, не считая Идзуми, и все вооружены. Играть в героев глупо, перестреляют сразу.

За спиной шипел Белкин, переступая с ноги на ногу и отходя влево. Готовился к активной работе. Зря…

– Бросьте оружие, господин Щепкин, – заявил Идзуми. – Не надо совершать глупостей. Ну же?

Капитан достал пистолет и бросил его под ноги.

– Гриша! – подал он голос.

Белкин команду понял, тоже бросил пистолет.

– Вот так, хорошо! Нельзя входить в чужой дом с оружием!

«Скорин, тварь! – мелькнула мысль у капитана. – Его работа! Сдал! Хотя откуда он знал?..»

Щепкин поднял голову на Идзуми, увидел его довольную улыбку и хотел было сказать, что это недоразумение. Но в этот момент за спиной послышался шорох. Капитан попробовал повернуть голову, но сильный удар по затылку отправил его в забытье.

Рядом на пол упал получивший такой же удар Белкин. А потом свет померк…

Гоглидзе просидел в экипаже недалеко от аллеи почти всю ночь. Он ждал сигнала – три вспышки фонарем, который Белкин должен был подать перед тем, как он и Щепкин пошли бы искать документы. Но сигнала не было.

Не было и второго сигнала – два длинных и короткий – знак, что документы найдены. В этом случае Гоглидзе должен был устроить небольшой пожар в другой стороне, чтобы отвлечь отход своих.

Ротмистр ждал. И думал. Сперва, что капитан и поручик застряли в подвале. Потом – что сломался фонарь. Потом решил, что они либо заблудились, либо не нашли ничего. Или им помешали японцы. Хотя свет в окнах консульства давно погас, значит, сотрудники ушли отдыхать.

Он ждал до упора. Успел немного замерзнуть и отсидеть ноги. Наконец, под утро, когда вышли все сроки, Гоглидзе понял, что его товарищи, видимо, угодили в руки японцев. Как это могло произойти, что там сейчас делается – он запретил себе думать.

У консульства еще дежурил филер – об этом напомнил перед операцией капитан. Всего их было оставлено трое, стояли они посменно, приглядывали за тыльной частью здания. Гоглидзе решился покинуть свое место и найти его. Он вылез из экипажа, обошел аллею по периметру и, скрываясь за деревьями, вышел на соседнюю улицу, где в небольшом сарайчике возле дома сидел филер.

Тот ничего интересного не заметил, никакого движения ночью не было. Он бы увидел, если бы кто вышел через вторую дверь.

Гоглидзе задумался, потом отправил филера в гостиницу разбудить Диану, а потом к Старшинову, доложить, что в здании консульства пропали два офицера контрразведки. Реакцию полицмейстера ротмистр себе представлял, но думать об этом не хотел. Не до того.

Диана приехала через час на пролетке. Выглядела сонной и встревоженной. Выслушала торопливый рассказ ротмистра, нахмурила бровки и внимательно посмотрела на консульство.

– Думаешь, они попались?

– Думаю, их надо вытаскивать!

– Как? Если они все еще сидят в подвале и ждут?

– Дали бы сигнал. Хоть как‑то, но обозначили себя. А так тишина!

– Тогда как быть? – Диана зябко поежилась, повела плечами. – Штурмом брать?

– Я велел доложить Старшинову. Он что‑нибудь придумает.

Диана с сомнением посмотрела на сердитого Гоглидзе и пожала плечами.

– Он тоже на штурм не пойдет.

– Но что‑то делать надо! Наши там!

Ответа не последовало. Холодова все смотрела на консульство, в ее взгляде было видно сомнение.

Старшинов при известии о пропаже Щепкина и Белкина онемел, потом схватился за голову.

– Что за авантюра?! Что за игры? Вы никак с ума сошли, ротмистр! Лезть в консульство! Да это же скандал! Международный скандал! Боже, японцы ведь подадут ноту протеста! Да еще пропечатают в газетах по всему миру!

– Владимир Андреевич!.. – пытался успокоить его Гоглидзе.

Но Старшинов вдруг вспылил:

– Не Владимир Андреевич, а ваше высокородие!

– Виноват!

– Виноват он! Как… как теперь вылезать из всего этого! А? Я вас спрашиваю!

Диана, которую истерика полицмейстера не испугала, невинно вставила:

– Надо телеграфировать в столицу, доложить начальству. И министру.