Гераклее, автор использовал, невидимому, сочинения Проматида Гераклеота и Домития Каллистрата, писавших о Гераклее (Rein., Mithr.. 454).

Бесспорно восходят к местным источникам описания двухлетней осады Гераклеи римлянами (17-52) и судьбы Синопы (53-54).

Что касается Митридатовых воин, то Мемнон часто дает такие сведении, которых нельзя почерпнуть из других авторов. Так, например, он сообщает, что в Дарданском договоре была статья, предусматривавшая, что римляне не должны чинить вреда тем городам, которые перешли на сторону Митридата (см. стр. 304, прим. 4).

В рассказе об осаде Гераклеи римлянами интересны те места, где засвидетельствованы столкновения в осажденном городе между гарнизоном и гражданами (Memn., 49), а также обращение гераклеотов за помощью к Херсонесу, Феодосии и боспорским династам (47; 49; см. стр. 309, прим. 6).

Вообще вопрос о положении Гераклеи в период Митридатовых войн так подробно освещен Мемноном, что при условии подкрепления соответствующими эпиграфическими данными он мог бы послужить темой специального исследования. С другой стороны, многие замечания хроники о Гераклее и гераклеотах в этот период позволяют судить о гераклейских сооружениях, о порте, о степени укрепленности города, об его общем расположении на берегу Ахерусийской бухты.

Однако нельзя не указать, что в тех случаях, когда Мемнон выходит за пределы гераклейской области или обращается к римским делам, в его рассказах появляются всевозможные несообразности, свидетельствующие, что автор хроники никогда не был в Риме и пользовался в отношении римских дел какими-то второстепенными, весьма посредственными сочинениями (это касается, например, рассказа о ходе войны Суллы с понтийскими войсками в Греции).

Мемнон излагает материал в хронологической последовательности, редко пытается обобщать материал, и это ему плохо удается. Так, например, глава 26, посвященная римско-гераклейским отношениям, крайне запутана. В главе 41, рассказав о падении города Никеи, Мемнон при попытке объяснить происхождение города и его имя, сбивчиво сообщает два варианта, не отдавая предпочтения ни тому, ни другому.

Относительно датировки хроники имеются две точки зрения: Рейнак помещает Мемнона на рубеже I-II вв. н. э. (Rein., Mithr., 453, прим. 2), в то время как Лакер, как уже указывалось выше, относит его к концу 1 в. до н. э. и началу I в. н. э.). Основной довод Рейнака сводится к тому, что Мемнон упоминает о санегах и лазах, которых еще не знает Страбон и которые впервые появляются у Плиния (N11, VI, 4, 12; 14). Однако вполне возможно, что Мемнон знал об этих племенах от историков Митридатовых войн. Вероятно, хроника Мемнона, составленная вообще для местного употребления, осталась неизвестной Страбону (а позже и Плутарху и Аппиану). Она возникла, вероятно, на рубеже I в. до н. э. и I в. н. э. Последние главы (59-60) рассказывают о восстановлении Гераклеи из развалин, причем в одном месте подчеркивается, что дело восстановления подвигалось очень медленно, что, несмотря на всевозможные усилия одного из активнейших деятелей Гераклеи в этот период — Бритагора, едва 8 тыс. жителей (вместе с челядью) поселились в городе (Memn., 59).

В этих условиях важно было воодушевить граждан славными примерами прошлого, развернуть перед ними картину былого могущества города. Поэтому можно допустить, что автор хроники был близок к последнему периоду независимой Гераклеи; вряд ли он был современником падения города, но не исключено, что он знал некоторых из участников грозных событий 72-70 гг. до н. э.

В заключение необходимо отметить высокую оценку, даваемую Мемнону современными историками, так или иначе пользовавшимися гераклейской хроникой.

Так, например, с большим уважением относится к данным Мемнона Я.А.Манандян, не раз подчеркивающий значимость его сведений относительно войны Тиграна II с Римом, как нейтрального автора по сравнению с Плутархом или Аппианом[732]. В западноевропейской буржуазной науке наблюдается даже несколько преувеличенная оценка Мемнона как историка. Так, Рейнак ставит Мемнона в один ряд с тремя крупнейшими авторами, труды которых являются важнейшими источниками по истории Митридатовых войн, т.е. с Плутархом, Аппианом и Кассием Дионом. Он не раз привлекает данные Мемнона, иногда противопоставляя их сообщениям Плутарха или Аппиана и при этом отдавая ему предпочтение (это касается, например, цифровых данных Мемнона, см. стр. 302, прим. 4). Правда, Рейнак не касается главных преимуществ Мемноновой хроники, представляющей единственные, исключительно ценные сведения по истории Гераклеи. В этом последнем отношении хроника Мемнона особенно ценна потому, что она представляет ход событий с точки зрения одного из крупнейших эллинских городов Причерноморья.

Что же касается литературных достоинств хроники, то еще Фотий подчеркивал довольно высокое качество стиля и языка Мемнона (М е т п., 60, 5-6), Моммзен же относит его к числу лучших писателей времен империи: «В области литературы эпохи империи Вифиния дала целый ряд превосходных писателей, наименее затронутых чрезмерной риторикой той эпохи, каковы философ Дион из Прусы, историки Мемнон из Гераклеи, Арриан из Никомедии, Дион Кассий из Никеи»[733].

О Гераклее

Прочтено историческое сочинение Мемнона от IX[734] книги до XVI. История же эта имеет целью описать все, что происходило с Понтийской Гераклеей, перечисляя бывших в ней тиранами и деяния их и нравы и других [т.е. их?] жизнь и конец, который они претерпели, и все, что примыкает к сказанному[735].

ИЗ IX и X КНИГИ

I. Итак, Мемнон пишет, что Клеарх первый в этом городе прибегнул к тирании[736]. Он говорит, кроме того, что он не только обладал философским образованием, но и был одним из слушателей Платона и четыре года слушал ретора Исократа[737]; в то же время известно, что по отношению к подданным он больше, чем кто-либо другой, проявил себя жестоким и преступным, а также впадал в крайнее хвастовство, например, даже назвал себя сыном Дия и, не довольствуясь естественным цветом лица, разукрашивался различными способами до блеска и появлялся таким образом перед видящими его; и одежды он часто сменял для внушения страха[738]. (2) И не только в этом, говорит Мемнон, он был дурным. Ведь Клеарх был неблагодарен и по отношению к тем, кто сделал ему добро, проявлял насилие по отношению ко всем и был решителен в недостойных делах. Известно также, что Клеарх был очень энергичен в убийствах тех, кого хотел убить, и не только в отношении соотечественников, но и в тех случаях, когда он замышлял что-нибудь враждебное в отношении иноплеменников[739]. Известно, однако, что Клеарх собрал библиотеку, превзошедшую библиотеки других, кого прославила тирания. (3) Ему, говорит Мемнон, удавалось избегать многих заговоров, часто составлявшихся против него из-за его преступности, человеконенавистничества и наглости, однако