Стоп!

Не с того начинаю.

Первый вопрос, который надо задать, чтобы разгадать эту загадку: а кто такая Марина? Что я о ней знаю? Какая часть из того, что я про нее знаю, имеет хоть какое-то подтверждение, помимо ее слов?

А ведь ничего… Я про нее не знаю ровным счетом ничего! Только то, что она рассказала мне сама, причем всё это опирается опять-таки на ее слова и более ни на что другое. До Тегерана я ее нигде не видел, ничего про нее не слышал и ничего про нее не знал. Можно сказать, что я не знаю про нее совсем ничего, и значит, мотивов для исчезновения может быть миллион.

Тогда дальше. Если не знаешь точно, можно попытаться это узнать, вычислить аналитическим путем.

Стоп!

И тут мне в голову пришел очень простой вопрос, который я так и не задавал себе и который должен был себе задать сразу же, еще в Александровском дворце.

А что здесь делаю я?

Что я вообще могу здесь делать? Перед отправкой каждому разведчику дают задание — на вербовку, на организацию связи, на открытие подставных фирм и прием туда определенных людей.

Какое задание дали мне?

Дошло — словно невидимые руки рабочих сцены подняли тяжелый шелковый занавес, и декорации предстали перед почтенной публикой во всем своем величии. Декорации спектакля, в котором я играю отнюдь не главную роль.

Кто я такой? Я — засветившийся на загранке разведчик, достоверно известный, как минимум, двум разведкам — британской и североамериканской, — и поэтому непригодный к работе под прикрытием. Я — офицер со скандальной славой, окончивший Морскую академию и вынужденный бежать из столицы, дабы сохранить то немногое, что осталось от моей чести. Информацию обо мне можно найти во многих местах, и вся эта информация будет наводить на размышления. Бейрут, Белфаст, Лондон — для любого контрразведчика, который стал бы меня проверять, всё это подобно красной тряпке для быка.

А что известно про Марину? Ничего! И никому!

Ох, как разыграли партию…

В любой паре разведчиков есть ведущий и есть ведомый. Я и вообразил себя ведущим — просто потому, что не мог представить себя в иной роли. И попался! Всё мое задание — фикция, направленная на отвлечение внимания! Скорее всего, и то, что мне подсунул Путилов — спецдонесение, задачка на сообразительность, — тоже липа от начала и до конца! А я купился! Представляю, как смеялся Путилов, стоило только закрыться двери за мной. Как он смеялся… Смеялся над глупым и вообразившим о себе невесть что дворянчиком.

И он был прав!

Задание — липа! Всё то, что сказал мне Путилов, — липа! Верней, даже не липа — он позволил мне самому навоображать невесть что!

Вся моя задача в этой командировке — отвлекать на себя внимание! Я — посол, не имеющий ни дня дипломатического стажа. Я — засвеченный разведчик. Я непонятно для чего то и дело летаю в Багдад — для докладов начальству, конечно, для чего же еще. Я — просто цель, задача которой заключается в одном — вызвать огонь на себя!

Ну, скажите на милость — как я, привязанный должностью к Тегерану, мог понять, что происходит в Багдаде? И не только понять, но и выработать меры противодействия. Вот-вот. И я тоже думаю, что никак. Всё это задание было выдумано для того, чтобы я проявлял как можно больше активности, причем активности непонятной. Чем непонятнее — тем лучше.

А Марина — вот она-то как раз и была ведущей в нашей паре! И как всё рассчитали… На Востоке женщина не значит ничего, ни один абориген не будет воспринимать женщину всерьез, если есть мужчина, — он будет считать опасностью и действующим лицом мужчину! Поэтому все внимание местной контрразведки и было сконцентрировано на мне. Потому-то и убили старого портного Хаима. Потому-то меня и прессингуют.

А Марина тем временем выполняла задания! Те, которые и должна была выполнять, и те, о которых я не имел ни малейшего представления! Ах, как замечательно!..

Великолепно!

Мрачному унынию на смену пришла веселая лихость — ну, Путилов, держись! Мы еще поиграем с тобой, тайный советник. Вот теперь — поиграем…

Куда ездила Марина? Какое задание ей было дано? Какую информацию она собирала? Что за интрижка у нее была с графом Арено? И тут как сыграно! Когда граф решил-таки объясниться со мной, он клялся и божился, что он почти и не виделся с моей супругой. А я ему не поверил! Потому что ни один мужчина, если он мужчина, конечно, не скомпрометирует даму! А ведь граф Арено, похоже, сегодня сказал чистую правду.

Что-то еще… Есть что-то еще…

Что? Отлучки? Измены? Машина? Вали?

Машина…

Где она так угробила «Хорьх»?! Где она так угробила машину?! Вопрос, который у меня должен был бы возникнуть сразу — и не возник. «Хорьх» — лимузин, тяжелый и с довольно низкой посадкой, пусть и полноприводный. Его нельзя гонять по бездорожью — накроется подвеска. Если подвеска накрылась, значит, именно по бездорожью и моталась где-то моя вторая половина. Мой первый номер, чтоб ее!

Так вот почему она столь настойчиво требовала себе внедорожник. И вытребовала же, чертовка! Внедорожник — он для того, чтобы ездить по бездорожью! Это для тех, кто не знает. А у меня и вопроса не возникло — я просто дал ей ключи, чтобы оградить мои и так измочаленные «семейной жизнью» нервы от дальнейших потрясений.

Вопросы. Вот теперь вопросы уже — по делу.

Кто ее раскрыл? На чем она провалилась? Какое задание она выполняла, я не знаю, но узнаю у Путилова. Скажет, никуда не денется. Но всё равно, что такого она сделала, чтобы провалиться самой и пропасть неизвестно куда?

Потом, когда я взял внедорожник, она вынуждена была взять «Хорьх» — очень приметную машину. Уж не на этом ли она и попалась?!

Если ей была нужна машина с полным приводом, значит, она собиралась ездить по бездорожью, а бездорожье здесь — только в глубинке, не в городе. Она либо выезжала куда-то совсем далеко, либо что-то высматривала, подъезжая к чему-то не по дороге.

Что же она могла так высматривать? Получается, она пыталась держать под контролем какие-то объекты или объект. Причем это было настолько серьезно, что даже лишившись внедорожника, она взяла другую машину и поехала.

Еще один вопрос — как ее смогли схватить, как ее вытащили из «Хорьха», что не осталось никаких следов? Либо они сначала схватили ее, а потом нашли машину, либо кто-то, кто был в машине или кому она открыла дверь машины, подставил ее.

Только так.

Но с этим со всем будем разбираться завтра. Пока же воспользуемся волшебным персидским словом «фарда» и ляжем спать.

Это был разведвыход. Как ни странно — не самое хреновое, что здесь есть, самое хреновое — это караваны, точнее, проводка караванов, потому что на караване ты — дичь, неспешно передвигающаяся по рельсовой дорожке железная утка в тире, и в десяти метрах от тебя найдется немало охотников, желающих всадить в тебя кусок свинца за медный никель[97]. Тут же речь идет не про никели, тут — бери выше. Ползущая по дороге стальная змея везет припасы, оружие, взорви все это — и британцам будет нечем стрелять в повстанцев, и еще им придется у них же втридорога покупать пропитание. Особая проблема была с этим проклятым пропитанием — согласно каким-то идиотским лондонским инструкциям, всю провизию надо было везти из британской Индии, а не закупать на месте, все, кроме того, что скоропортящееся и не выдержит перевозки. Вероятно, кто-то сильно наваривался на этом, на армейских поставках, а британские томми гибли и гибли, проводя снабженческие колонны, в которых, как минимум, половина груза была лишней. Самые умные из числа командиров просто чихали на эти инструкции и договаривались с местными племенами о поставках продовольствия по разумной цене — удивительно, но в таких районах интенсивность нападения на колонны и патрули резко снижалась, местное население было не только воинами, но и торговцами и не упускало возможности подзаработать. В Кундузе и Мазари-Шарифе и вовсе, несмотря на строжайший запрет, выезжали и покупали продовольствие у границы, вместо того, чтобы тащить колонны через весь Афганистан. Каждый выживал по-своему.