— Саша, ты чего? — забеспокоился я.

— Это так неожиданно… — пробормотал он, но потом взял себя в руки. — Мария, спасибо огромное за оказанную честь, обязательно буду! Алексей, можно тебя на секундочку?

Мы отошли с Александром на то же самое место, где минуту назад стояли с Марией.

— Леха, давай уедем, а? — попросил меня он.

— Совсем невмоготу? — сочувственно глядя на друга, спросил я.

— Да, — кивнул он.

— Пойдем прощаться.

Мы вернулись к Долгорукому с Романовой.

— Андрей, Мария, мы с Александром дико извиняемся, но моему другу от событий последних дней не очень хорошо. — Сашка кивнул. — Вынуждены вас покинуть.

— Надеюсь, ничего страшного, Александр? — поинтересовалась сочувственно Романова у Петрова.

— Нет, Мария, просто все так неожиданно навалилось… — бледно улыбнулся Сашка. Когда мы уже собрались уходить, меня задержал Долгорукий:

— Алексей, ты не обижайся на нас из-за Александра, мы хотели как лучше. — Мария кивнула, присоединяясь к молодому человеку.

— О чем ты вообще говоришь, Андрей? — отмахнулся я. — Сашке просто нужно время ко всему этому привыкнуть, а дальше будет легче.

— Будем на это надеяться, — улыбнулся мой однокурсник. — Завтра жеребьевка на турнире по бильярду, я тебе вечерком позвоню и все расскажу. Пока!

— Пока! Девушкам привет!

Когда мы с Петровым сели в мою «Волгу», Сашка меня спросил:

— Я тебе не сильно подвел?

— Это я тебя, Сашка, сильно подвел! Зачем я тогда в галерее психанул и заставил тебя приехать с этим портретом? Зачем позволил вам тогда этот портрет повесить в центре экспозиции? Да и у друзей университетских на поводу пошел, закрытый показ этот на пару с дедом устроил? Прости меня, а?

Мой школьный друг сидел с опущенной головой и вертел в руках телефон.

— Ты-то тут при чем? — ответил он наконец. — Обстоятельства просто так сложились… Я просто хотел учиться рисовать, жить обычной жизнью, ходить на выставки других художников… А сейчас что получается? Уже и Романовы пригласили… Твой дед мне охрану приставил… Какая это жизнь, Леха? — Он поднял на меня глаза, влажные от слез. — Хоть в Смоленск возвращайся из этой Москвы проклятой!

— Сань, успокойся! Ты чего? — не на шутку перепугался я. — Давай ко мне поедем, посидим, выпьем, поговорим?

— Поехали! — махнул он рукой и отвернулся к окну.

Все оставшиеся двадцать минут до дома мы провели в молчании. Каждый думал о своем. Зайдя в квартиру, застали Прохора, развалившегося на диване за просмотром какой-то развлекательной программы.

— А вы чего так рано? — удивился он.

— Мы светскую жизнь послали на хрен! — ответил я ему, а Сашка с грустной улыбкой кивнул. — Смело! Очень смело! Но глупо! — ухмыльнулся Прохор. — Подробности будут?

— Доставай водку, и будут тебе подробности! — пообещал я ему.

Через пять минут на журнальном столике стояли бутылка водки, три стопки и нехитрая закуска — колбаса, сыр и маринованные огурчики. Выпили без тоста, после чего я рассказал моему воспитателю о приглашении в Кремль.

— Я бы тоже расстроился! — заверил нас Прохор. — Жить надо по принципу: подальше от начальства, поближе к кухне. Эта хрень ни разу меня не подводила! — Он хмыкнул: — Что, Сашка, попал, как кур во щи? Раз уж мы о кухне заговорили…

— Так и есть, дядя Прохор! Точнее термина и не придумаешь! — кивнул мой друг, который после первой стопки начал приобретать здоровый цвет лица.

— А можешь мне на один вопрос ответить, Сашка? Только честно? — Мой воспитатель хитро улыбался.

— Конечно, дядя Прохор, — насторожился художник.

— Ты что, только для себя картины пишешь? Для своего собственного удовольствия?

Сашка задумался и невольно повернулся к картине с изображением смоленской усадьбы, которую он подарил мне на новоселье. Мы с Прохором переглянулись, и мой воспитатель продолжил:

— Вот теперь у тебя мысль в правильном направлении движется! Так как?

— Получается, что не только для себя… — чуть ли не прошептал Сашка.

— А когда ты работы Хмельницкого на выставке смотрел, удовольствие получал?

— Огромное, дядя Прохор! — кивнул он.

— Хорошо. А теперь скажи мне, почему ты хочешь лишить других людей удовольствия от просмотра твоих картин? Не кажется ли тебе это все юношеским максимализмом?

— Теперь кажется… — совсем потерялся Сашка.

— Давайте лучше выпьем! — Прохор разлил водку по стопкам, и мы выпили. — Может, Алексию позовем, а то скучно тут с вами становится… — подмигнул он мне.

Девушка, в спортивном костюме, появилась минут через десять после моего звонка.

— По какому поводу пьянка? И без меня? — нарочито недовольным тоном поинтересовалась она.

— А это тебе Александр наш расскажет, — ухмыльнулся Прохор.

Деваться моему другу было некуда, и он, сначала несмело, а потом и с юмором пересказал наши с ним приключения и разговор с моим воспитателем.

— У меня такое было! — махнула рукой Леся после рассказа Сашки. — Работать надо, а тебя тащат на интервью, на фотосессию, на прием какой-нибудь модный. Ужасно раздражало! — Ее аж передернуло. — А потом ничего, привыкла… Главное понимать, что без твоих поклонников ты ничто, твое развитие останавливается, никто тебе не подскажет, куда двигаться дальше! Да и моральную и энергетическую подпитку от поклонников никто не отменял!.. — глядя на моего друга, закончила она. — Понял, Александр?

— Понял! — кивнул тот уже весьма уверенно.

Потихоньку мы сумели расшевелить молодого художника, он и сам с улыбкой начал делиться своими впечатлениями о «светской жизни». Пока Леся, пользуясь случаем и алкогольным опьянением Сашки, выспрашивала у него про Долгорукую, Юсупову и Шереметьеву, я позвонил главе рода и доложил ему о приглашении Романовыми в Кремль.

— Да мне наследник уже позвонил, — ответил дед. — День обещал сообщить позже. Как там твой друг? — поинтересовался он. Пришлось рассказать. — Да… Нелегко сейчас Александру придется, правильно делаешь, что винишься перед ним. В следующий раз думать будешь наперед. Спокойной ночи! — Дед положил трубку, а я вернулся к застолью.

Просидели мы до двух часов ночи, после чего отправили Сашку домой под присмотром молодых людей из эсбэ.

— Вроде отошел… — сделал вывод Прохор о состоянии Александра.

— Да нормально с ним