Решительно поднявшись с кровати, Аморе села за инкрустированный стол и написала короткое письмо французскому посланнику, в котором сообщала о рождении сына. Конечно, месье де Коменж уже наверняка знает об этом, но Аморе была уверена, что он поймет намек и нанесет ей визит. Запечатав письмо, она отдала его Уильяму с поручением передать графу в руки. Затем, заглянув к сыну и кормилице, снова вернулась к Бреандану и присела рядом с ним на постель.

Иеремия и сэр Орландо изучали документы и протоколы процесса Джеффри Эдвардса, чтобы как можно больше узнать о человеке, которого повесили вместо убийцы. Трелоней предупредил священника, что не стоит ожидать слишком многого, так как обычно эти документы не содержали подробных сведений об обвиняемых. Судебные писцы, составлявшие обвинение, по возможности избегали деталей во избежание ошибок, которые могут затянуть процесс Протоколы могли не содержать даже указаний на то, чем занимался обвиняемый. О каждом человеке неблагородного происхождения говорилось просто — «рабочий». Место рождения не указывалось, вместо этого всегда значился приход, в котором заключенный жил на момент ареста. Поэтому выяснить, откуда был родом Джеффри Эдвардс, оказалось очень нелегко. Но вдруг сэр Орландо наткнулся на протокол магистрата, допрашивавшего Эдвардса при задержании.

— Наш парень из Уэльса, из местечка под названием Макгинллет, что в Монтгомеришире. Это почти на западном побережье, — сказал Трелоней. — Я немедленно напишу тамошнему шерифу и попрошу его сообщить все о семье Джеффри Эдвардса.

— Вы можете прождать ответа много недель или даже месяцев, — задумчиво ответил Иеремия.

Сэр Орландо растерянно посмотрел на него:

— Вы правы. Пожалуй, лучше послать кого-нибудь в Уэльс. Я займусь этим.

— Займитесь, милорд. Но пока мы не получим ответа, нужно сохранить наше открытие в тайне, — серьезно сказал Иеремия.

— Не люблю бездействовать, — поморщился судья. — Наш студент Джордж Джеффрис — валлиец. Разберусь-ка я с ним.

— Конечно, Джеффрис вызывает подозрения. Но он далеко не единственный. Вы помните мистрис Блаундель?

— Аптекаршу?

— Да, она родом из Уэльса. А она была с нами, когда после процессии вас пытались отравить в таверне. Кроме того, могут быть и другие подозреваемые, о валлийских корнях которых мы просто ничего не знаем.

Сэр Орландо задумался и смущенно посмотрел на священника:

— Вы правы. И у меня в доме есть человек, бабка которого по материнской линии родом из Уэльса.

— Кто?

— Мэлори.

Иеремия в беспокойстве сжал губы, так что лицо перерезали две бескровные черты.

— Он по-прежнему спит возле вас?

— Да, с заряженным пистолетом.

— Только для вящего спокойствия скажите ему, что в этом больше нет необходимости. Ничего не объясняйте. Но не спускайте с него глаз.

— Патер, это не может быть Мэлори! Он очень предан мне.

— Мне тоже так кажется. И все же будьте настороже. И не говорите ему, что мы узнали о Джеффри Эдвардсе.

— Вы не думаете, что Джордж Джеффрис — наш главный подозреваемый? — спросил Трелоней. — Я его еще раз допрошу. Может быть, он как-то выдаст себя.

— Не советовал бы, милорд, — твердо возразил Иеремия. — Пока у нас нет никаких доказательств, мы все равно не сможем его арестовать. Если вы его сейчас допросите, а он и есть убийца, он может запаниковать и либо сбежит, либо очертя голову попытается довершить свое черное дело. Лучше подождать и никак не показывать, что мы подозреваем кого-то из Уэльса. Нам нужно время.

— Но его у нас нет, — возразил Трелоней. — Пока мы ждем вестей, убийца, может быть, планирует следующее преступление.

— Возможно, — признался Иеремия. — Но теперь он не имеет преимущества, как раньше. Мы знаем его мотив и знаем, кто может стать следующей жертвой. Достаточно будет предупредить остальных судей, принимавших участие в процессе, двенадцать присяжных, свидетелей короны и, может быть, палача, казнившего Эдвардса. Если они будут осторожны и не станут излишне рисковать, надеюсь, им ничто не угрожает. Но это возможно, только пока убийца чувствует себя в безопасности и выжидает, чтобы нанести очередной удар.

— Ну хорошо, если вы так считаете... Подождем вестей из Уэльса.

Когда Иеремия вернулся на Патерностер-роу, в цирюльне его дожидался патер О'Мурчу. Ирландец попросил Алена в качестве профилактической меры против чумы пустить ему кровь. Но не забота о здоровье являлась истинной причиной его визита. Он пришел сообщить своему брату по ордену, что с ним хочет поговорить начальник. Приглашение не стало для Иеремии неожиданным, он ждал его. Покорно вздохнув, патер простился с Аленом, вдогонку спросившим его, когда он вернется. Но друг только пожал плечами.

— Может быть, никогда, — неуверенно ответил он.

Иеремии, как он и предполагал, пришлось выслушать длинную обвинительную речь. Священник не имеет права забывать о душах своей паствы, а он вместе с королевским судьей ловит преступника и посвящает все свое время спасению одного осужденного, в то время как многие его единоверцы больны чумой и нуждаются в духовной поддержке. Подобное поведение вредит репутации ордена. Белое духовенство и без того упрекает иезуитов в том, что они надменны и кичатся своей ученостью. И без того нелегко иметь дело с единоверцами, враждебно настроенными к ордену, еще не хватало иезуиту вмешиваться в протестантское судопроизводство. Кроме того, опасно привлекать к себе слишком много внимания.

Иеремия даже не пытался защищаться. Он знал, что пренебрег своими обязанностями. Конечно, он предпочел бы перепоручить дело спасения Бреандана кому-либо еще, но кто же поможет невинно осужденному. Он покорно ожидал епитимьи, мягкость которой его поразила. Число чумных больных растет с каждым днем, католические врачи перегружены работой, и Иеремия должен потрудиться вместе с двумя другими священниками, освобожденными от всех обязанностей, кроме ухода за больными и распределения милостыни, так как католики не получали пособия по бедности[5]. Хотя начальник прямо не сказал этого, Иеремии было понятно, что теперь ему придется выполнять обязанности не столько священника, сколько врача. Но прежде ему придется поехать в Сарри, где у иезуитов был дом в деревне, чтобы сосредоточиться и подготовиться к предстоящей работе. Перед возвращением в Лондон Иеремия еще раз принес обет и предал себя Божьей милости. Он понимал: предстоящая работа может стоить ему жизни.

В мае количество заболеваний выросло незначительно, но в июне чума приняла угрожающий характер. Особенно пострадал приход Сент-Джайлс-ин-де-Филдс, где в основном жили бедняки, среди которых было много католиков. По четвергам Ален всегда посылал Тима за еженедельными сводками о смертности, стоившими одно пенни. В них перечислялись все случаи в городе и указывались причины смерти. Чумным посвящался особый раздел. Страшной напасти боялись больше всего, никто не знал, откуда она приходит, что ее вызывает и как ее лечить. Она вызывала такой ужас, что родные умерших пытались подкупить осматривающих женщин, обязанных сообщать приходским писцам причину смерти, чтобы те вместо чумы вписывали сыпной тиф или даже французскую оспу. Семью, где кто-нибудь заболел чумой, избегали соседи и друзья, так как издавна было известно — болезнь передается от человека к человеку, хотя никто не знал, как именно.