Чжоу Эньлай не мог прочитать статьи Цинлин, и эту задачу перепоручили молодым сотрудникам. Эти цензоры не были столь деликатны и прямо потребовали, чтобы Цинлин внесла в свои статьи корректировки и подчеркнула ведущую роль КПК в карьере Сунь Ятсена. Цинлин объяснили, что она должна написать следующее: «Антиимпериалистическая и прочая деятельность доктора Сунь Ятсена развивалась под влиянием Ли Дачжао и Цюй Цюбо [лидеры начального периода становления КПК]». Цинлин вспылила. Восьмого ноября она написала одному из друзей, что Сунь Ятсен вынашивал революционные идеи «еще в ранней молодости, задолго до знакомства с коммунистами». «Я не умаляю их вклад, но если уж мы ценим истину и факты, то наш долг в точности отражать их, даже если кое-кому эти факты не по душе». И, как всегда, она попросила адресата: «Пожалуйста, уничтожь это письмо»[576].

Цинлин настояла на своем варианте текста, и младшие цензоры, не имея полномочий вносить правки, разрешили опубликовать ее статьи без изменений. Прочитав их, раздосадованные партийные лидеры решили наказать Цинлин. Одиннадцатого ноября на праздновании юбилея Сунь Ятсена присутствовал сам Мао Цзэдун и все руководство КПК, однако мадам Сунь нигде не было видно.

Тем временем стали распространяться слухи, что у Цинлин завязался «роман» с начальником ее службы охраны и потому ее уже больше нельзя считать мадам Сунь. Одна из родственниц написала об этом Цинлин[577]. Красная сестра пришла в ярость и ответила: «веди… в полицию» того, кто посмеет снова сказать такое. Родственница спросила Цинлин, почему в таком случае она не присутствовала на торжественных мероприятиях. Цинлин вынуждена была оправдываться и объяснила, что, вспоминая Сунь Ятсена, боялась не сдержать эмоций и утратить самообладание, а это выглядело бы некрасиво. На самом деле ее просто не пригласили и даже не сообщили о мероприятии[578].

Цинлин питала особую привязанность к своему главному телохранителю Суй Сюэфану. Это был симпатичный молодой человек, меткий стрелок, опытный водитель, талантливый фотограф и неплохой танцор. В тех редких случаях, когда Цинлин танцевала на своих вечеринках, Суй Сюэфан был ее партнером. Но гораздо чаще они играли вдвоем в шахматы и на бильярде. Цинлин, которая была очень добра и внимательна к своему персоналу[579], относилась к Суй Сюэфану, пожалуй, как к сыну, которого у нее никогда не было. Так же приветлива она была и с его заместителем Цзинь Шаньваном, которому дала дружеское прозвище «Пушка». Цинлин учила Цзинь Шаньвана играть на пианино и даже поручала ему произносить неофициальные речи. Эти двое молодых людей соперничали за ее внимание, хотя порой ссорились и проявляли упрямство. А она озорничала и веселилась, как юная девушка. Атмосфера в доме Цинлин напоминала семейную: там шутили и смеялись, обижались и спорили[580].

Частная жизнь руководителей страны держалась в строжайшей тайне. Возможно, кое-кто из них и заводил романы, но слухи об этом никогда не выходили за пределы охраняемых элитных жилых комплексов и не становились достоянием широкой публики. Сплетничали повсюду лишь об одной Цинлин.

Эти слухи, как и тот факт, что ее не пригласили на празднование юбилея Сунь Ятсена, встревожили Цинлин. Она поняла, что может лишиться титула мадам Сунь. И если раньше, при Чан Кайши, она могла выступить в свою защиту и опровергнуть подобные слухи, например опубликовать статью в газете или напечатать листовки, то теперь действовать такими методами она не имела права, поскольку являлась высшим должностным лицом. У нее не было способов оправдаться перед публикой, она полностью зависела от позиции партии. И если бы партия заявила, что она больше не мадам Сунь, она перестала бы быть ею, даже оставаясь его вдовой.

Столь безрадостная перспектива побудила упрямую Цинлин отступить. Вскоре ей подвернулся случай продемонстрировать свою преданность партии. В апреле 1957 года в Шанхай вместе с женой приехал Лю Шаоци, близкий соратник Мао Цзэдуна, заместитель председателя ЦК КПК. Супруги Лю нанесли визит Цинлин. Госпожа Лю, умная, элегантная, происходила из известного старинного рода. В докоммунистические времена она закончила Католический университет в Пекине и получила диплом по физике. Цинлин дружила с супругами Лю. Она сочла их визит сигналом, что партия готова пойти на примирение, и попыталась использовать этот шанс. Своим гостям Цинлин сообщила, что хочет вступить в КПК. Госпожа Лю отметила, с какой серьезностью было высказано это пожелание. Господин Лю обрадовался, но, взвешивая каждое слово, ответил, что должен доложить о просьбе Цинлин Мао Цзэдуну, поскольку это «чрезвычайно важно». Некоторое время спустя Лю Шаоци вернулся в Шанхай вместе с Чжоу Эньлаем, третьим по значимости человеком в партии. Они известили Цинлин: КПК считает, что она сможет более эффективно помогать им в общем деле, не являясь членом партии. Со своей стороны партия будет информировать ее обо всех ключевых вопросах и привлекать ее к процессу принятия решений. Цинлин кивнула. В глазах у нее стояли слезы, она казалась крайне взволнованной[581].

По сути, ни Мао Цзэдун, ни руководство страны не планировали отлучать Цинлин от участия в управлении государством. Сам Мао поддерживал с ней дружеские личные отношения, называл ее «дорогой старшей сестрой»[582] (Цинлин была старше Мао Цзэдуна на одиннадцать месяцев) и в письмах к ней использовал шутливый тон. С политической точки зрения Цинлин была весьма ценна для партии. Некоммунистические страны, окружавшие Поднебесную, опасались Красного Китая, а Цинлин могла помочь КПК завоевать их расположение. Президент Индонезии Сукарно, к сотрудничеству с которым Мао Цзэдун особенно стремился, был очарован миловидной, изящной Цинлин. Он в буквальном смысле пел ей дифирамбы – посвятил ей песню, которую сам же и исполнил. Мао Цзэдун лично сообщил Красной сестре, что очень доволен впечатлением, которое она произвела на Сукарно[583].