– Господи, вы так много знали и держали нас в неведении! – с досадой воскликнул Майкл. – Скажите, а вы были знакомы с женщиной Николаса? В гробу действительно была она?

– Не могу ничего утверждать с уверенностью, – покачал головой священник. – У той были роскошные черные волосы, а покойница в гробу оказалась почти лысой. Я сообщил об этом Николасу, рассчитывая его утешить. Однако же он сказал, что его возлюбленная лишилась волос вследствие какого-то недуга и постоянно носила парик.

– Возможно, мертвая женщина – и правда любовница Николаса, – заметил Майкл. – Но из этого отнюдь не следует, что он не мог ее убить.

– Николас был привязан к ней всей душой, – уверенно заявил отец Катберт. – Стоило взглянуть на них, и становилось понятно, что они созданы друг для друга. Верьте мне на слово, никогда бы Николас не поднял на нее руку! К тому же он, как и я, являлся членом общины Святой Троицы. Да будет вам известно, мы стремимся искоренить грех и вернуть заблудшее человечество на стезю добродетели. И никто из нас не запятнает свою душу столь тяжким грехом, как убийство!

Бартоломью не счел нужным возражать, лишь скользнул по лицу отца Катберта недоверчивым взглядом. Майкл вместе с печальным священником отправился в домик Катберта около церкви, чтобы осмотреть место, где провел последние дни Николас. Бартоломью остался в церковном дворе и нетерпеливо прохаживался взад-вперед.

– Ну, что скажешь? – спросил он, едва завидев Майкла. – Такого поворота событий мы с тобой никак не ожидали!

– Надо все хорошенько обдумать, – заявил Майкл, усаживаясь на низкую стену, окружавшую церковный двор. – Итак, по словам отца Катберта, Николас явился к нему неделю назад. Он пребывал в величайшем смятении и просил убежища и защиты.

– Давай начнем со смерти Николаса, – предложил Бартоломью. – Точнее, с мнимой смерти. Если верить словам отца Катберта, Николас решился на столь рискованный розыгрыш, потому что был безумно напуган.

– Именно так, – кивнул головой Майкл. – А разыграть собственную смерть – самый надежный способ скрыться от опасности. Никто не станет преследовать покойника.

– Если женщина, которую мы обнаружили в гробу, действительно была любовницей Николаса, скорее всего, она помогала осуществить его план. Возможно, Николас пустил в ход особые снадобья и притирания, чтоб притвориться мертвым. А в ночь накануне похорон женщина пришла в церковь и хотела помочь ему выбраться из гроба.

– И что произошло после? – вопросил Майкл. – Нам остается лишь теряться в догадках. Может статься, он убил ее, дабы избавиться от свидетельницы своей отчаянной затеи. Но почему лицо убитой скрывала омерзительная козлиная маска?

– Что бы там ни произошло, Николас сбежал из города и вернулся неделю спустя, – сказал Бартоломью. – А когда отец Катберт сообщил ему, что в его могиле найдена мертвая женщина, он сразу понял, кто она такая.

– Но какие причины толкнули Николаса на столь чудовищную мистификацию? – задумчиво произнес Майкл. – Я полагаю, причины эти наверняка связаны с университетской летописью, над которой он работал. Может статься, ему угрожали, требовали рассказать о неких событиях, вошедших в книгу?

– Вероятно, ты прав, – поразмыслив, кивнул Бартоломью. – После мнимой смерти Николаса некто, желавший во что бы то ни стало узнать содержание летописи, решил действовать по-другому. Он нанял бродячего монаха, чтобы тот похитил книгу. Но отравленный замок не дал осуществиться его намерениям.

– Основываясь на наших предположениях, можно сделать один вывод, – изрек Майкл. – Какие бы тайны и разоблачения ни скрывала университетская летопись, злоумышленнику не удалось ею завладеть. Ведь из книги не пропало ни единой страницы. Ты помнишь, как тщательно проверил ее де Ветерсет.

– Напрашивается еще один вывод, – заметил Бартоломью. – Не лишено вероятности, что некто, питающий столь настойчивый интерес к университетской летописи, и убил Николаса.

– А также Фруассара, – подхватил Майкл. – Ведь они оба удушены гароттой. И очень может быть, эти убийства – дело рук тихони Гилберта.

– Да, на него указывают многие обстоятельства, – согласился Бартоломью. – Лишь у Гилберта были ключи от подвала. Следовательно, он один мог заменить труп женщины на труп Николаса.

– Пока мы не знаем, зачем он это сделал, – заметил Майкл. – Но если убийца – Гилберт, становится понятно, каким образом мертвый монах оказался в закрытом сундуке. Гилберт мог спрятаться в подвале, так что у монаха не было ни малейших подозрений, что в церкви он не один. Потом, когда служка запер церковь, а монах поднялся в башню за сундуком, Гилберт вышел из своего убежища. Возможно, он намеревался лишь удостовериться, что все идет по задуманному плану. Обеспокоенный тем, что монах слишком долго возится, Гилберт поднялся в башню. Он обнаружил мертвеца, в приступе паники затолкал тело в сундук и захлопнул крышку.

– Де Ветерсет тщательнейшим образом пролистал книгу и заявил, что ни одна страница не исчезла, – напомнил Бартоломью. – Если эту рискованную авантюру затеял Гилберт, почему же он не похитил важную для него часть летописи?

– Я почти уверен, что именно так он и поступил, – заявил Майкл, задумчиво почесав голову. – Да, я прекрасно помню: в то утро, когда в университетском сундуке нашли мертвого монаха, канцлера более всего заботила сохранность летописи. Он пролистал ее и убедился: страницы, о которых он беспокоился, целы и невредимы. Но листы, извлеченные Гилбертом, представлялись де Ветерсету столь маловажными, что он не обратил внимания на их отсутствие. Таким образом, в пресловутой летописи есть по крайней мере две главы, исполненные особого значения, – та, что заботила де Ветерсета, и та, что похищена Гилбертом.

– Предположим, все это верно, – продолжал размышлять Бартоломью. – Внезапная смерть монаха, скорее всего, не особенно встревожила Гилберта. Никому и в голову не могло прийти, что между ним и мертвым взломщиком есть какая-либо связь, и он прекрасно понимал это. Итак, затолкав труп в сундук, он спустился в церковь, открыл дверь, запертую монахом на засов, и вышел прочь. Один из клерков сообщил мне, что кто-то, без сомнений, отодвигал засов. По его мнению, это доказывало, что в церкви помимо монаха находился еще один человек.

– Мы совсем забыли о некоем отце Люции – по словам стражников, его пустил в церковь Фруассар, – напомнил Майкл. – Возможно, то был Гилберт?

– Нет, вряд ли, – покачал головой Бартоломью. – Со стороны Фруассара пускать кого-либо в церковь – чистой воды безрассудство. Я почти уверен, что дверь для отца Люция отпер Гилберт, до нужного момента скрывавшийся в подвале. Фруассар к тому времени, скорее всего, был уже мертв. Чтобы втащить труп на колокольню, Гилберту и понадобилась помощь неизвестного отца Люция.

– И Фруассар, и Николас удушены гароттой, – сказал Майкл. – Скорее всего, с ними разделался один и тот же преступник. Пока что концы сходятся. Но нам неизвестна причина, толкнувшая Гилберта на целую череду злодеяний.

– Пока де Ветерсет будет играть в свою игру, мы обречены блуждать в потемках, – заявил Бартоломью. – А канцлер, судя по всему, не собирается посвящать нас в тайны летописи.